— Слепцова потом с прослушивания сняли…
— Остается Бородин. И как долго это будет продолжаться?
— Этого я не знаю…
— Вы могли бы описать тех офицеров ФСБ, что приходили к вам с этим требованием?
— Зрительная память у меня, знаете ли, слабая… — смущенно ответил Никодимов.
Ну куда тебе, милый, быть начальником, посочувствовал про себя Денис.
— Но если бы увидели еще раз, вы бы узнали? — спросил он вслух.
— Возможно… — рассеянно ответил Никодимов. — Кстати, одного из них недавно показали по телевизору, мельком… Там демонстрировали обыск в офисе компании, где этот, Григорий Забельский. И он там был, участвовал в обыске.
— Вы его точно узнали? Они же были в масках?
— Нет, как раз он ее снял, на минуту, когда предъявлял удостоверение. По-моему, все-таки это был он… А что, он разве не офицер ФСБ? Они действовали под их видом?
— По сути, именно это мы как раз хотим установить, — кивнул Денис. — Настоящий ли он офицер или не настоящий. Все, на сегодня вы свободны! И смотрите на жизнь веселей, Иван Степанович! Вот разоблачим негодяев, и сразу всем нам станет легче…
— Спасибо… — Никодимов встал и, не зная, что еще сказать, немного замялся. — Спасибо за ваше доверие…
Не скрывая облегчения, он направился к двери.
…Никодимов вышел из здания прокуратуры и уже повернул в сторону ближайшей станции метро, когда рядом с ним плавно затормозила черная машина — «судзуки» последней модели.
— Добрый день, Иван Степанович! — вежливо поздоровался с ним в приоткрывшуюся заднюю дверцу капитан Рощин.
— Здравствуйте… — похолодел Никодимов, узнав в нем того самого офицера, о котором только что говорил сыщику Грязнову.
— Садитесь, я вас подвезу. — Капитан Рощин теперь распахнул дверь машины во всю ширь.
— Но я сегодня уже разговаривал с одним вашим сотрудником… — замялся Никодимов.
— Именно поэтому. Он нам передал, что хорошо вас проинструктировал и вы все поняли… Теперь, после вашего посещения агентства «Глория», мы должны это проверить и закончить тот разговор, надеюсь, на оптимистической ноте. Да садитесь же… На нас смотрят! Из «Глории» вас могут увидеть, и ведь один Бог знает, что про вас подумают.
И, резко схватив за руку замешкавшегося Никодимова, буквально втянул его внутрь салона.
— Гена, трогай, — сказал Михаил водителю и, как только машина, набрав скорость, свернула за угол, обернулся к Никодимову.
— Куда вы меня везете? — спросил Иван Степанович. — Мне надо на работу.
— К вам домой. Вы нас не приглашаете?
Никодимов неопределенно пожал плечами.
— Я так и думал, — ухмыльнулся Рощин. — Но сначала ответьте мне на один вопрос: о чем вас там расспрашивали и кто именно?
— Денис Грязнов, частный сыщик. Поговорили насчет прежнего дела о взятках, потом я ушел.
— И все? И только-то? И вы сами, добровольно, к нему пришли? Вы хоть знаете, что это не обязательно?
— Знаю… А что тут такого? Я только недавно на узле работаю.
— Да, это странно… — вздохнул капитан. — Не при вас завели дело о взятках, но вас почему-то о нем расспрашивали… Ну-ка повернитесь ко мне на минуту…
Рощин пригляделся, сощурившись, к пиджаку Ивана Степановича.
— Вот здесь у вас, извините, какая-то небрежность… Нитка какая-то торчит… Или волосок. Вы позволите?
Он осторожно и аккуратно вытащил из лацкана пиджака Никодимова какой-то бесцветный и гибкий проводок с утолщением на конце.
— Гена, что это, как ты думаешь? — спросил он у водителя, вертя в пальцах проводок.
Водитель коротко глянул в зеркальце заднего обзора, пожал плечами:
— Черт его знает… знаешь, это похоже на миниатюрный микрофон с передающей антенной.
— Вот и я того же мнения, — согласился Рощин, внимательно глядя на Никодимова.
— Хотите сказать, мне это подсунули в «Глории»? — похолодел тот.
— Ну что вы… — отмахнулся Михаил. — Стоит ли так дурно думать об этих пацанах — любителях поиграть в Шерлоков Холмсов… И потом, откуда у них деньги, чтобы закупать такое оборудование? Сейчас меня смущает один вопрос: где находится приемозаписывающее устройство?
— Ты будешь смеяться, но, совершенно случайно, оно оказалось у меня в бардачке… — отозвался Гена в том же тоне, открыв одной рукой бардачок, а другой держась за руль. — И включено, ты представляешь? И все-все записывает…
— Ладно. Это все потом, — небрежно отмахнулся Рощин, не сводя взгляда с белого как мел Никодимова. — Потом расскажешь про свой рояль в кустах. Лучше следи за дорогой… Сначала довезем Ивана Степановича домой, отпустим его, а сами пока послушаем, что он там в «Глории» наговорил… И сравним то, что он сказал нам сейчас, с тем, что сказал Грязнову, кстати, племяннику уважаемого человека, генерала милиции. Пивка бы захватить, как ты думаешь, пока сидим? А то жарковато сегодня будет.
— Но я ничего не знаю! И никакого микрофона не брал!
— Да, конечно, не вы… — усмехнулся Рощин. — Кто ж в этом сомневается? Вы, как я вижу, не большой знаток и любитель детективов. А зря. Иначе бы сразу поняли: наш офицер, с кем вы беседовали сегодня утром и который представился вам Павлом Лаврентьевичем, ненароком вставил вам эту штуковину в лацкан пиджака, когда тот висел, скажем, на спинке стула. Или когда, прощаясь, дружески похлопал вас по плечу. Было дело?
Никодимов молчал, глядя в сторону.
— Зря вы соглашались идти на руководящую должность, — сочувственно заметил Рощин. — Вы неплохой, опытный специалист, были на своем месте, вас уважали… Платили, правда, плохо. Ну а кому сейчас хорошо? Жена, наверное, уговорила принять это предложение?
Никодимов по-прежнему не отвечал. Когда остановились неподалеку от его дома и он хотел открыть дверцу машины, Рощин придержал его за плечо:
— Вы все поняли? Тогда идите. Мы поднимемся к вам попозже. Ваши ведь на даче? Я даю вам время принять единственно верное, мужское решение. Как вы понимаете, мы должны сначала прослушать запись вашего разговора в агентстве «Глория». Надо проверить, не сказали ли вы что-то лишнее. Очень хочу надеяться, что вы нас не подставили. Но если окажется, что вы нас обманули… Обманули ведь?
Рощин подтолкнул его в плечо. Голова Никодимова качнулась, как у неживого, он по-прежнему ничего не ответил.
— Понятно. Словом, до моего прихода чтобы все было решено и сделано. И никаких звонков, вы поняли меня? Наши возможности вы знаете. Кстати, сейчас ваш телефон прослушивается на вашем же телефонном узле. То есть, сидя здесь, в машине, мы все услышим и узнаем. Что вы так смотрите? Не верите? И не надо. Можете оставить записку. Но я вас предупреждаю: если в ней будем упомянуты мы и наша «контора», по вашей вине пострадают ваши самые близкие. Нам ни к чему лишние носители информации, даже если это ваши жена и дочь. Вы человек интеллигентный, значит, понимаете все с полуслова. Я прав?