— Видимо, действительно в тайне держит, раз до сих пор ничего не стало известно. А о личности нападающего что-то известно?
— Нет, конечно. Но Истомина подозревает в организации бывшую жену своего будущего мужа.
Гордеев хохотнул:
— Эка ты загнул! Бывшую, будущего… Что за странные отношения?
— Да там сам черт ногу сломит, — отмахнулся Денис.
— Ладно, продолжай.
— Ну вот. Порезал этот хулиган нашу клиентку.
— Сильно?
— Да нет. Ножиком полоснул по руке, правда, довольно глубоко. Рука забинтована до сих пор.
— Погоди, а в милицию-то она обращалась?
— Ясное дело. Короче говоря, дело, конечно, завели. Расследование какое-никакое провели, свидетелей опросили. Но Истомина не очень надеется на то, что органы всерьез к этому отнесутся.
— И правильно не надеется. — Гордеев вывернул руль. — Кто будет из-за простого пореза на руке из кожи вон лезть, даже для известной телеведущей? Никто.
— В общем, она хочет, чтобы мы провели свое собственное расследование.
— Ну что ж, похвальное желание. Главное, для тебя очень своевременное, так? — Гордеев лукаво подмигнул Денису.
— В общем-то, конечно, пришла она вовремя.
— Ну хорошо. А я-то тут при чем? — спросил Гордеев.
— Понимаешь, Юра, нам необходимо ознакомиться с материалами дела. И для этого нам нужен ты.
— Понятно. Вас никто к делу и близко не подпустит, а мне вроде как должны предъявить.
— Ага.
— Хорошо… Ну, за такую страшно сложную и интересную работу я, сам понимаешь, попрошу высокий гонорар.
— Это мне по барабану. Я даже слушать не буду, как вы договоритесь.
— Я думаю, Истомина женщина не бедная?
— Да, не на последние гроши она наши услуги оплачивать будет… А с таким женихом вообще может весь адвокатский корпус нанять.
— А кто у нас жених? — поинтересовался Гордеев.
— Злобин Сергей Юрьевич. Недвижимость, строительство, торговля автомобилями.
— Да, это хорошая партия, — задумчиво сказал Гордеев. — Тут можно и соответствующую оплату попросить. Думаю, что троечка нулей после небольшой цифры твою клиентку не смутит?
— А вот чтобы не смутила, сам с ней и разговаривай. Сам решай. Только не переборщи.
— Эх, — отмахнулся Гордеев, — с богатыми клиентами ведь как? Мало попросишь — они решат, что ты плохой адвокат, и откажутся. Много попросишь — их жаба задавит. И снова откажутся. Поэтому у адвоката должно быть соответствующее чутье, которое определяет размер просимого гонорара. Чтобы в точку…
— У тебя такое чутье есть?
— А как же! Иначе я бы так и просвещал старушек по квартирным вопросам в своей юрконсультации…
— Ну тогда я за тебя спокоен. И за свою клиентку тоже.
Гордеев погладил потертую приборную панель:
— Ну вот, старушка, ты и получишь наконец капитальный ремонт.
— А ты проси сразу на новую, — весело сказал Грязнов.
— Моя жадность все-таки имеет пределы, это во-первых, — ответил Гордеев, — а во-вторых, не надо при ней… — адвокат похлопал по рулю, — …говорить о других машинах. Заревнует, зачихает и — встанет. Она у меня такая.
— Тогда не стоит. А то придется пешком добираться.
— Тут все равно придется пешком пройти, — сказал Гордеев.
Машина, свернув с Большой Дмитровки, остановилась на въезде в Столешников переулок. Здания горели мокрыми огнями рекламы. По плитке темных от дождя тротуаров стекала вода.
Гордеев и Грязнов вышли из машины. Адвокат закрыл свои «Жигули», смотревшиеся довольно жалко рядом с огромным серебристым джипом, за стеклом которого был виден спящий охранник.
— Далеко идти? — Грязнов прикрыл голову портфелем.
— Нет, не слишком. У меня зонт есть.
Они пошли по переулку под одним зонтом, поглядывая на светящиеся витрины и вывески дорогих магазинов.
— Я всегда чувствую себя неловко в таких местах, — сказал Грязнов. — Каким-то недочеловеком себя ощущаешь, когда на это все смотришь.
— Ну, с твоих гонораров можно и тут кое-что себе позволить, — рассмеялся Гордеев.
— Да нет, все больше в магазинах рангом пониже отовариваюсь.
— Говорят, в Амстердаме, в Красном квартале, проститутки в витринах выставляют себя напоказ. Вот что мне напоминает это великолепие. Какой нормальный человек может себе что-нибудь здесь купить? Так что не переживай. Ты как раз вполне нормальный человек.
— Ладно. Долго нам еще идти?
— Вот он, «Ньюс-паб», — кивнул Гордеев на огромные стекла кафе и посмотрел на часы: — Без пяти минут восемь.
Они вошли в светлый небольшой холл. У дверей, ведущих в зал, стоял молодой человек в клетчатом жилете «кельтской» расцветки. Из-за высокой стойки на вошедших мужчин в недорогих костюмах полупрезрительно смотрела девушка, тоже одетая «в клетку».
— Друзья в клеточку, — пробормотал Гордеев и, поглядев на девушку, стряхнул влагу с зонта прямо на ковер, — жизнь в полосочку. Как зебра. Полоска белая, полоска черная… А в конце все равно задница…
— Что вам угодно? — скривилась девица.
— Видеть вас, прекрасная госпожа. — Гордеев подмигнул слегка оробевшему Грязнову.
— Тут у нас не музей, — отрезала девица.
— Правда? — изумленно глядя на нее воскликнул Гордеев. — А все равно такие редкостные экспонаты имеются…
Девушка не нашлась, что ответить.
— Мы пришли не только на вас посмотреть. Также выпить и закусить. Примите.
Он протянул девушке мокрый зонт, держа его за ручку. Девушка отстранилась и посмотрела на парня у дверей.
— У нас назначена встреча с Галиной Истоминой, — сказал Грязнов из-за плеча адвоката.
Девушка без промедления подхватила зонт и заулыбалась:
— Галина Борисовна здесь уже десять минут. Она предупредила, что ждет гостей. Проходите, пожалуйста.
Молодой человек распахнул двери, и адвокат с сыщиком вошли в полутемный зал, наполненный дымом дорогого табака, запахом духов и мягкими звуками музыки. В углу за роялем сидел носатый, черноволосый человек и, закрыв глаза, играл бесконечную печальную импровизацию на какую-то восточную тему.
— Зря ты ей про Истомину сказал. И так бы все приняла, никуда бы не делась, — раздраженно сказал Гордеев. — Жлобьё, швейцары, терпеть не могу! Ей лет двадцать, а она гордится, что полы за богачами моет и на их чаевые живет.
— Не злись, Юрий Петрович, — примирительным тоном проговорил Денис, — вон наша клиентка сидит. Рукой нам машет.