- Хочешь мороженого? - спросил он, когда они проходили мимо киоска.
- Мороженого? - удивленно переспросила Наташа. - Да нет, не хочу. Что я, маленькая?
- А когда маленькая была - любила?
- Конечно. Все дети любят мороженое.
- Раз раньше любила, значит, и теперь любишь, - уверенно сказал Вадим, покупая ей трубочку "Бородино". - А соку хочешь? Давай я тебе еще сок возьму, яблочный или виноградный.
- Да что с тобой? - рассмеялась Наташа. - Ты не забыл, сколько мне лет? Я же твоя жена, а не дочка.
- Ты не понимаешь. Мы с тобой все время жили врозь, ты в Москве, а я сначала в Ленинграде, потом в Лице. Переписывались, перезванивались, а когда удавалось встретиться, то, извини за подробности, из постели не вылезали. И вот мы сейчас с тобой идем по Москве, держимся за руки, и я вдруг подумал, что мы давно уже женаты, у нас двое сыновей, а ведь я за тобой так толком и не поухаживал. Мороженым тебя не угощал, когда тебе было девятнадцать, в кафе не водил, цветов не дарил.
- Неправда, - горячо возразила Наташа, сразу вспомнив тот букет белых махровых гвоздик, который в поезде "Ленинград - Москва" обильно поливала слезами влюбленная Инка Левина, - и цветы ты мне дарил, и в кафе водил.
- Мало дарил. И мало водил. По пальцам можно пересчитать, сколько раз. Но это не потому, что я невнимательный, а потому что мы мало бывали вместе. Вот я и хочу по мере возможности это восполнить хотя бы сейчас.
Намерение свое Вадим осуществил, и пока они дошли до дома в переулке Воеводина, почти силком заставил Наташу съесть три порции разного мороженого, два эклера, выпить кофе и бокал шампанского, а также принять в подарок букетик тюльпанов и охапку полевых цветов, купленных за рубль у какой-то бабульки.
В квартиру они вошли, когда на часах было без двадцати четыре. Наташу немного удивила странная тишина, ведь перед отъездом обычно бывает много суеты, вещи постепенно выносят в прихожую и все время проверяют, не забыли ли чего. Люся говорила, что поезд у нее в семнадцать часов с минутами, значит, сборы должны быть в самом разгаре. Однако по коридору никто не ходил, и из кухни голоса не доносились. Наташа юркнула в свою комнату, достала большую вазу, сходила в ванную, чтобы налить в нее воды, поставила цветы. Глубоко вздохнула.
- Ну что, Вадичек, праздник кончился, начинаются суровые будни. Пойду объясняться с сестрицей. Сколько веревочке ни виться, а разговаривать все равно придется.
- Мне пойти с тобой? - предложил он.
- Да нет, спасибо. Люсе не нужны лишние свидетели ее позора.
- А тебе моральная поддержка тоже не нужна?
- А я возьму с собой вот это, - Наташа зажала в кулаке маленький кусочек янтаря с застывшей в нем мухой - давний подарок Вадима, - и буду знать, что ты со мной, у меня в кармане. Ну, я пошла.
Она открыла дверь в комнату матери и остолбенела. Галина Васильевна мирно дремала на диване, укрывшись пледом, а Люся сидела у стола и читала толстую книгу. "Мама заболела! - мелькнула первая мысль. - Ей стало плохо, вызывали "неотложку", сделали укол, теперь она уснула, и Люся не может собрать вещи, боится маму потревожить."
- Что с мамой? - шепотом спросила Наташа, с трудом сдерживая нарастающую панику.
- Ничего особенного, - вполголоса ответила сестра, пожимая плечами. - Мама спит.
- Ты собралась? Вещи уложила?
- Нет.
- Почему? У тебя поезд через час с небольшим. Ты же опоздаешь.
- Я никуда не уезжаю.
- То есть как?
- Молча. Сегодня я не уезжаю.
- Но у тебя билет… - растерялась Наташа.
- Я его поменяла. Мы уезжаем послезавтра.
- Мы? - Наташа решила, что ослышалась.
- Да, мы. Мы с мамой.
- Что?!
- Что слышишь. Мы с мамой уезжаем в Набережные Челны. Послезавтра. Мама едет со мной.
- Надолго?
- Навсегда. Ты что не понимаешь? - в голосе сестры снова появилось ставшее привычным за последние дни раздражение. - Мама будет жить со мной. То есть я хотела сказать - с нами.
- Но почему? - Наташа все никак не могла взять в толк, о чем говорит Люся. - С какой стати? Мама прожила в Москве всю жизнь, у нее здесь подруги, здесь я, мои дети - ее внуки. Здесь папина могила, наконец! Почему она уезжает? Зачем? Разве ей здесь плохо? И почему она ничего не сказала мне?
- Ты, ты, во всем и всегда ты! - Люся понизила голос до шепота, но Наташе показалось, что сестра визжит так, что лопаются барабанные перепонки. - Здесь ТЫ, здесь ТВОИ дети. Она ничего не сказала ТЕБЕ. А обо мне ты подумала? Здесь ты и твои дети, а там - я и мой ребенок. И мама о своем решении сказала МНЕ. Она будет жить со мной, потому что… - Люся на мгновение запнулась, потом продолжила, - ей со мной будет лучше.
- Мама будет жить с тобой, потому что ты решила, что тебе нужна ее помощь, - тихо и медленно произнесла Наташа. - Ты не справляешься со своей семьей, и ты решила выдернуть из устоявшейся привычной жизни семидесятилетнюю женщину, чтобы сделать из нее домработницу. Неужели тебе не стыдно?
- Почему мне должно быть стыдно? - сестра снова заговорила надменно и высокомерно, даже шепот не мог скрыть ноток презрения в ее интонациях. - У меня маме будет лучше и легче, потому что я смогу за ней ухаживать, а если ты думаешь, что я рассчитываю на мамину помощь, так имей в виду, что у меня всего один ребенок, и муж у меня есть. Если же мама останется здесь, с тобой, то ты взвалишь на нее заботы о двоих детях, при этом твой муж помогать не будет, потому что его все равно что нет. Это ты, а не я, хочешь сделать из мамы домработницу. А я хочу уберечь ее от этого.
Все Люсины доводы были шиты белыми нитками, Наташа это отчетливо понимала. Сестра хотела увезти с собой мать, чтобы та помогала ей по хозяйству, освободив Люсе время для написания ее бессмертных романов. Ну что ж, тогда заодно и о романах поговорим. Наташа сунула руку в карман джинсов, достала кусочек янтаря и покрепче сжала его в кулаке.
- Давай выйдем на кухню, а то маму разбудим. Я хочу поговорить о твоих рукописях.
В глазах сестры мелькнуло беспокойство, граничащее с паникой, но уже через мгновение на ее лице снова была маска абсолютной уверенности в своей непогрешимости.
- Ты все прочла? - спросила она, усаживаясь на табуретке за стол Бэллы Львовны.
Наташа заняла привычное место в уголке между холодильником и своим столом.
- Да, все.
Она сделала паузу, чтобы подобрать нужные слова, но Люся не выдержала.
- И что ты молчишь? Ты будешь делать из этого сценарии?