— Кто очухается? Я? — слабо спросил вдруг Ильюшенко. — Уже почти очухался. — Он потянулся, чтобы снять с головы полотенце, но Щербак не дал ему этого сделать.
— Сиди, не дергайся! Говорить можешь?
Витя кивнул и тут же застонал от боли в затылке.
— Ты его видел?
— Толком — нет, — промычал Виктор. — Там темно было. Он меня сперва по затылку приласкал. Я пошел проверить камеру — мне отсюда, из конторы, позвонили — дескать, проверь. Я сунулся и только понял, что какая-то сволочь глазок жвачкой залепила, как меня по кумполу и ошарашили. — Он помолчал, прислушиваясь к себе. — Ужасно рот сушит.
Денис и Щербак переглянулись.
— Слушай, ты не почувствовал, он тебе ничего не колол? — спросил Денис. — А то вон Макс говорит, что ему пообещали для разговорчивости укольчик сделать…
— А хрен его знает! Может, и вколол, я ничего не помню. Только продрал глаза — а он передо мной сидит и не прячется. Я еще подумал: как бы не убил, раз лица не прячет… Лох небось какой-нибудь…
— Какой же он лох, если он тебя, боевого афганца, уделал? Ты в ВДВ служил? — спросил Щербак. — Ну а говоришь! Это, брат, не лох, это профи.
— Так запомнил ты его или нет? — решительно вмешался Денис.
— Смутно. Помню только, что он высокий и говорит будто как-то непривычно. Все спрашивал, от кого я работаю, да кого мы представляем, да кто у нас старший.
— Сказал?
— Сказал. Даже выложил ему, что ты, Денис, племянник начальника МУРа… Может, мне и правда какую дрянь вкололи?
— Действительно, профи какой-то, — еще раз задумчиво сказал Щербак. А ведь, между прочим, это даже к лучшему, ребята! Если он где-то проходил спецподготовку, его же легко можно будет установить… С помощью дядек, конечно… Слушайте, вы, пострадавшие, он нигде не мог наследить? Оставить отпечатки? Макс, Витя?
Оба напряглись, вспоминая.
— У меня он вроде как ни к чему не прикасался. Разве что ко мне. Макс вздохнул, потрогал щеку.
— А не пил он у тебя? Компьютер не трогал? — спросил Коля Щербак.
— Да что я, не запомнил бы? — возмутился Макс. — Он, видать, все-таки несовременной выучки. Я уж подумал: чего ему меня мордовать-то — залез бы в компьютер, сразу бы все, что надо, и увидел… — Он оборвал себя, посмотрел на ерзающего в нетерпении Ильюшенко: — Ты чего, Витя?
Витя вспомнил нечто важное.
— Ребята! — сказал он. — Ребята! А жвачка-то! Вот уж где отпечатки так отпечатки!
— Какая жвачка? — не сразу сообразил Денис.
— Ну, которой он объектив-то у телеглаза заклеил! Ведь он же пальцами лепил, этот гад!
— Ну да, а ты небось своими потом все заляпал.
Витя на мгновение задумался, но все равно не сдался:
— Может, малость и заляпал, верно. Но все же она, блямба-то эта, — она со старые три копейки примерно, а может, даже побольше. Что-нибудь там должно было остаться! Я сейчас сам за ней и сгоняю.
Быстренько посовещавшись, решили — стоит. Собственно, других вариантов и не было.
— Может, тебе сопровождающего дать? — задумчиво сказал вслух Денис.
— Да ну! — отмахнулся Виктор. — Это он меня на внезапность взял. А так… Хрен я ему второй раз поддамся!
И пока Виктор ездил за уликой, все, кто оказался к этому часу в «Глории», сели за стол обсудить сложившуюся ситуацию.
— Это Витя правильно сказал, — заметил Денис. — Он потому нас и сделал, этот гад, как первых пионеров, что мы бдительность потеряли. Ладно, проехали! Думаю, больше не нарвемся. Но зато нам стали ясными две вещи. Первая: для чего-то ему нужен Остроумов.
— Ну и для чего? — спросил Макс.
— Книги, — лаконично откликнулся Щербак. — А Марина эта — или его подельщица, или… Или просто подловил ее на чем-нибудь и теперь шантажирует.
— А если это любовь? — предположил Денис.
— Если любовь — это для нас хуже. Тогда эта Никонова может пойти на все ради хахаля. Этого Колю, судя по тому, как он нас уделал, есть за что полюбить — мужик, каких бабы любят… Это он нам может не нравиться…
— А мне вообще-то понравился, — заявил вдруг Макс. — Настоящий мужик. А главное — без подлости. Вот как ни смешно, а какая-то в нем порядочность есть, поверьте мне на слово…
— Ладно, поверим, — усмехнулся Щербак. — Мы же от него по морде не получали, практического опыта общения у нас нету… — И обратился к Денису: — Ну а второе что ты понял? — Перебил сам себя: — Слушай, а может, попросить дядьку… Я имею в виду Вячеслава Ивановича!
— Да о чем мы сейчас можем его просить? У нас же нету ничего! Мол, помогите, ради Христа, сами не справляемся? Дядька, между прочим, и так уже при виде меня нервно икает и в лице меняется, — улыбнулся Денис. — Нельзя же каждые пять минут к нему бегать, у него и без нас дел невпроворот. В общем, чует мое сердце, мужики, что все же ниточка оттуда тянется, из Нижних Болот. Может, туда кому-нибудь смотаться?
— Честно говоря, — заметил Щербак, — пока не вижу необходимости куда-то ехать. Мы ищем книжки, так? Что же мы куда-то еще должны соваться?
— А разве тебе самому не интересно — невинные вроде книжки, а посмотри, что вокруг них творится! Два трупа, нападение на наших сотрудников, да какое наглое… Вот, кстати, об этом я еще и хотел сказать. Как мы все поняли, этот Николай очень заинтересован в том, чтобы мы сняли наблюдение с дома Краснова. Почему?
— Ну, он же объяснил: его девушке не нравится. Марине то есть, как мы предполагаем.
— Ревность — это все фигня. Но как он все же залетел в это дело, с какого бока? Что за горячая такая заинтересованность — вот я чего понять не могу! Хотя, может, он и прав — не нужна нам прослушка, не нужно наблюдение… Может быть. Но ведь он, этот профи, который так очаровал своими оплеухами нашего милого друга Макса — он же нам просто всем вызов бросил, ребята! И неужели же мы ему это так спустим?
— Да… — протянул Демидыч. — Самое замечательное будет, если потом окажется, что он какой-нибудь могучий преступник. Его все ищут, а мы утерлись — и в кусты, потому как ищем только книги, а что другое нас не интересует…
— Слушай, Володя! — набычился Щербак. — Я терплю, терплю, но, сам знаешь, всякому терпению и предел есть!
— О! — заржал довольный Демидыч. — Задело за организм! Ну, хорошо, я тебя не трогаю. А только все равно, по-моему, надо этого гада отследить да выяснить у него напрямую — за каким ему вся эта хренотень. Если он вор это одно, если он просто свою кралю так защищает, дурак, — это совсем другое. Мы что, не люди, что ли?
Но совершенно новое направление этому странному диспуту придали два звонка, раздавшиеся один за другим на протяжении каких-то пятнадцати минут. Сыскари знают, что так бывает довольно часто: не идет дело, не идет, улики копятся без всякого смысла, версии вспухают, одна заковыристее другой, а дело как стояло, так и стоит на месте. И вдруг — словно прорвет где-то какую-то плотину, и начинают открываться факты, пускающие всю работу, все следствие по совершенно новому руслу, и улики сразу обретают смысл, и начинает казаться, что результат уже совсем близок…