Подходя к своему подъезду, Александр Борисович увидел Марию Васильевну, сидящую на лавочке, где, бывало, сиживали два Сашки, разговаривая «за жизнь». Рядом с женщиной стояли две, очевидно, тяжелые сумки с продуктами. Устала, наверное.
Турецкий поздоровался с легким поклоном, спросил о здоровье — вежливо, но необязательно. Мария Васильевна бессильно отмахнулась:
— Ах, Сашенька, да какое там здоровье! Ты-то сам, что? Гляжу, усталый вид.
— Из командировки, теть Маш.
— А здоровье-то как? — Она знала о ранениях и контузии Турецкого, да многие в доме знали. Газеты читают, телевизор по вечерам глядят.
— Нормально… Устала, да? Помочь донести? — он показал на сумки.
— Ну, если не трудно, Сашенька. На второй этаж. Лифт грешно вызывать, а подниматься, возраст уже сказывается.
— Никакой не грех, пошли! У кого сейчас?
— А у Дины Петровны. Махоткина, может, помнишь? С восьмого этажа. Людочка у нее, в десятый класс перешла, умница девочка. Отличница. Да вот… прямо хоть плачь, никакой помощи! Где она, ваша социальная справедливость-то, Саша?
— Господи, нашла, про что спрашивать! — засмеялся Турецкий. — И слова-то какие древние откопала? Старые газеты просматриваешь?
— То-то вот и оно! — неизвестно кому погрозила пальцем Мария Васильевна. — Кому, значит, все, а кому — пошел вон! Рылом, значит, не вышли! Это справедливо, скажи?
— Так о чем речь-то, теть Маш?
— Девчонка учится — одни пятерки! Умница, говорю, уж кому и знать-то? Стажировку им, что ль, придумали. Во Францию ехать — и на целый год, представляешь? А Люсенька по-ихнему, как по-нашему, шпарит! Книжки ихние читает ночи напролет! Все имеет, кроме одного: папочки у нее богатого, вишь ты, нету! Мать-одиночка ее вырастила, все от себя отрывала, пока дочку не подняла. И уж все у них в этом, которое в наше-то время районо называлось, решили уж! Сказано было — готовьтесь! Приготовились! Пока этот «мохнатый» не появился! С лапой своей! И — в момент переиначили! Катись, стало быть, на все четыре стороны! Отличница! Ишь, ты! А мы не отличники, зато лапы у нас мохнатые, нам Францию подавай — и бесплатно! Своих-то денег уж и девать некуда! Поди, задницы ими подтирают!.. Ну, правильно так, скажи?
— А что это самое… ну, начальство-то ее говорит?
— А что оно может говорить? В следующий раз, если такой случай еще представится, попробуем. Ну, а нет, так и слов, стало быть, нет. Вот и весь сказ. Дина вся в слезах… Единственный шанс был дочке выбиться. Уж так готовились, так радовались! Ей же, Люсеньке-то, специальное приглашение оттуда пришло! Так все ж здесь уже перевернули, гады! Зла на них не хватает, Сашенька… Ну, пойдем, у тебя, чай, и своих забот полон рот, а тут я еще… прости старуху…
— Пойдем, — хмуро кивнул Турецкий. — А в какой она школе? Округ-то хоть какой, знаешь? И район?
— Да на Савиновской набережной, неподалеку от Новодевичьего…
— Значит, Центральный. И район — наш, Хамовнический. А как сейчас бывший районо называется, не знаешь?
— Да Диночка-то говорила… дай, Бог, память… А, Сашенька, кажись, Центральное окружное управление образования, во как! А куда его черт занес, не знаю, милый, ты уж по своим-то каналам бы, а? Тебе ж как бы сподручнее… А про школу чего скажу? Тетка там противная — директрисой. Я видела ее, помогала Люсеньке в школу книжки относить, тут же недалеко… Хорошая школа, по-французски разговаривают. А вот эта баба противная мутит. Взятку ей тот, мохнатый, дал, вот она и старается, отрабатывает, сучка старая!.. Крыса противная…
— Ух, как ты ее! — засмеялся Турецкий. — Узнай лучше, как ее зовут. Ты ж мой домашний телефон знаешь, теть Маш, вот и позвони. Обещать я ничего не могу, сама понимаешь, я уже не работаю в Генеральной прокуратуре. Частный сыщик… — Турецкий вздохнул. — Но попробую что-нибудь разузнать. Только ты пока ничего никому не говори, а то люди узнают, надеяться станут, а у нас с тобой — пшик. И вроде как трепачами мы с тобой будем выглядеть оба, правильно говорю?
— Да правильно-то оно, Саш, конечно, правильно, только, я думаю, совсем это неправильно, чтоб так было. В наше время, Саш, не бывало такого!
— Не так, значит, иначе… чего вспоминать? Мало ли, чего у нас не так бывало?…
— Все равно, — настаивала Мария Васильевна, с трудом поднимаясь со скамейки.
И как же это она с такими тяжелыми сумками ходит? Да, старость — не радость, а что делать? Жить-то надо… Интересно, чем Дина Петровна-то занимается? Оказывается что-то преподавала в пединституте. Или университете. Нет, как-то не мог себе представить эту женщину Турецкий — в смысле, внешность ее. И девочку тоже не помнил, да и растут они, как грибы после дождичка. Все их в колясках возят, а потом вдруг глядишь — невеста идет! А что в промежутке было — неизвестно, не видел, не успел и заметить.
Вот и с Нинкой — та же история. Выросла, вытянулась… Стала совсем взрослой, даже тембр голоса резко изменился. То все — девчонка, а тут — уже взрослая девушка. Рассудительность, какой-то опыт, непонятно только, откуда он… Ну да, конечно, самостоятельная жизнь в британском колледже — это важные условия взросления. Под присмотром, разумеется. Старина Питер уверяет, что его шпионы там, в Кембридже, глаз не спускают. Но это все шутки, разумеется, а правда в том, что даже относительная самостоятельность делает молодого человека или девушку взрослыми, ответственными. А отсюда все остальное — и характер, и поведение, и взгляд на окружение, и, в конечном счете, перспектива. Тут уж не станешь уверять, что тебе чего-то недодали родители, обидели в чем-то. Школа жизни…
Турецкий думал о дочери, которая уже второй год училась в английском колледже, в который в недавние, смутные для Александра Борисовича времена уговорил его определить девочку Питер Реддвей, старый друг и соратник, директор Международной школы, расположенной в германском городке Гармиш-Партенкирхен. Это та школа, где готовят лучших на сегодняшний день специалистов по антитеррору из оперативных работников разных стран мира. Турецкий сам преподавал в этом, недавно еще суперсекретном заведении и даже участвовал в некоторых операциях ее «учеников». Как все-таки хорошо, что он послушался в свое время советов старых друзей — того же Питера, Славку Грязнова, да Ирку, наконец, и отправил Нинку в британский колледж. Уже человек вырос, есть, о ком говорить!
С Нинки мысль перекинулась на Люсеньку со второго этажа, которой вот чуть-чуть не повезло, а то бы и она… Зато сильно повезло чьему-то отпрыску, у которого «крутой» папаша с мохнатыми, как выражается тетя Маша, лапами… Нет, конечно, Нинка сама прекрасно знала, чего хотела, и с английским у нее тоже был полный порядок. А отцовская помощь — она просто как толчок в нужное время и в нужном направлении. И только. Этого немало, особенно, если оказано вовремя…
Интересно, а кто это писал, что добро должно быть с кулаками? И, прежде всего, получается, чтобы защищаться, а не дорогу себе пробивать. Злу-то, оказывается, дополнительная защита не нужна… Нет, а в самом деле, любопытно, кто этот добрый папочка, у которого денег куры не клюют, а он все на халяву норовит? Очень любопытно…