— Было, было… Может, поэтому нам и легче понять друг друга? И погреться друг от друга.
— От тебя, я заметила, исходит энергия, причем не злая, а, скорей, добрая. Я поэтому и поверила, когда Элка сказала, что ты обязательно поможешь. А то, ей-богу, руки б наложила, такое было состояние…
— Ну, что было, то прошло, скажи-ка, что ты хочешь на ужин?
— А что, есть выбор, кроме стандартных сосисок? — хмыкнула она.
— С тобой понятно, девушка… Слушай, — нарочито поморщился он, — ну, ей-богу, не носи ты этого вдовьего платья. Честное слово, дай глазам отдохнуть на чем-нибудь красивом!
— Ишь, какие вы, мужики, хитрые! Элка мне, кстати, уже сообщила по телефону твое мнение по поводу коленок и взгляда водителя!
— Надо же! И когда успела? — изумился Плетнев. — Между прочим, это не я сказал, по телевизору слышал… Ну, Элка! Я ж говорю: бессмысленный костер!
Светлана взглянула на него и рассмеялась.
— Хм, бессмысленный!.. Не скажи. Женщина она эффектная, не то, что я, и очень притягательная. И вообще…
— Слушай, Светка, — он впервые обратился к ней так вольно, — уж не сватаешь ли ты меня? А зачем? Пожар в доме — это, смотря с какой точки зрения, — тоже бывает очень эффектным и даже притягательным, по-своему. Ну, и что? Пускай себе горит. Найдется ловкий пожарный. Шланг свой вытянет, — Плетнев сделал не совсем, мягко выражаясь, приличный жест, — да как даст сильной струей! И погасит все огни разом, а как же? На то они и пожарные, их специально этому делу учат.
Светлана схватилась обеими руками за голову и, раскачиваясь, начала безудержно хохотать. А Плетнев добавил «перчику»:
— Мы тут, в конторе своей, совещались, — серьезно заговорил он, — и Сашка с толковым предложением выступил. В системе МЧС — там сейчас просто отличные мужики собрались, — организовать отдел СПП, ну, Скорой половой помощи. Говорит, востребованность — до тысячи процентов. И мне представляется, что Элка может запросто возглавить в этом отделе сектор оперативной консультации. Ты согласна со мной?
Светлана стонала, причем так хорошо и так сладко, что Плетнев, негромко похмыкав по поводу довольно удачного своего хода, поскольку Элкина тема теперь уже будет прочно закрыта, прижал машину к бордюру тротуара, рядом с большим универсамом.
— Ладно уж, советчица… Сиди, не высовывайся. И чтоб больше никаких рекогносцировок тут! А я быстренько сбегаю и возьму, что надо. Чего тебе больше хочется? Мяса, птицы, рыбы?
— Антон, — всхлипнула, с трудом успокаиваясь, Светлана, — мне абсолютно все равно. Я и лягушку, кажется, сейчас съела бы. Что приготовишь, за то и поклонюсь.
— О-о, девушка, — тонким голосом протянул он, — сдается мне, что тебе тогда придется всю ночь бить поклоны…
— Да? — она мокрыми от хохота глазами посмотрела на него и спросила с надрывом в голосе: — А мы… не хвастаемся?
— Не-а, — в тон ей совсем жалостно простонал Плетнев.
Ему пришлось переждать новый приступ ее хохота. Это — тоже реакция, понял он. Дождавшись, когда она, наконец, успокоилась и стала вытирать платочком глаза, он обнял ее правой рукой за шею и совсем близко наклонился к ней, так что даже неслышный выдох почувствовал.
«Эх, сейчас бы ей влепить та-акой поцелуище, чтоб дыхалку перекрыло, чтоб вся задергалась, заелозила!» — мелькнуло в голове. А она бесстрашно, не отводя взгляда, смотрела в упор ему в глаза. И Антон только легко коснулся ее губ своими губами, — мягко и осторожно. Коснулся и все. И тут же резко откачнулся, взялся за ручку двери, но не открыл, а снова посмотрел на женщину.
— Да, мне еще показалось, будто ты что-то сказала? Или намекнула… нет?
— Я-а? — удивилась Светлана, щурясь. — Разве? Ах, да, я, помнится, хотела сказать одному хвастуну: мы еще посмотрим.
— Хм… посмотрим, говоришь? — он подмигнул ей и потянулся, расправив плечи, да так, что сам крякнул от наслаждения. — А ты случайно не обиделась на то, что я не обнаглел до крайности?
— Пых! — передразнила она его. — И не подумала!
— И это правильно, всему свое время, — сказал Антон, наставительно тыкая в ее сторону указательным пальцем. — А теперь сиди и покорно жди!
Она, улыбаясь, медленно кивнула и, закрыв глаза, откинула голову на спинку сиденья, будто ее неожиданно потянуло в сон.
У Светланы с сыном была большая трехкомнатная квартира в Отрадном, недалеко от метро, в хорошем, хоть и старом, доме. Плетнев понял так, что это у них все, что осталось от летчика, майора Васенина, чей увеличенный фотопортрет висел под стеклом в комнате, называвшейся гостиной. Была здесь еще спальня и комната Игорька. Но на мебели, как и всем остальном, лежала заметная печать какой-то страной неухоженности. Вроде все чисто, а не очень уютно, — бывает так. Видно, уже долгое время руки хозяйки не доходили до устройства уюта, настроения не было, или стимула. Время-то на другие заботы улетучивалось…
Зато, как стало понятно сразу, вся жизнь была сосредоточена на кухне. Она была большая, даже диванчику место нашлось. И на нем лежали, сложенные стопкой, подушка и свернутый плед. И это объясняло смысл бытия, — хозяйка наверняка и спала тут. А на таком диванчике и ноги-то путем не вытянешь — вон, и кухонная табуретка в торце приставлена. Значит, и тут — одиночество. Как запертая на ржавый замок государственная граница.
Светлана, вероятно, прочитала его мысли по этому поводу и излишне торопливо, даже с легкой суетливостью, поспешила убрать «свидетельство» своих ночных одиночеств, подхватила и унесла в спальню. А, вернувшись, не глядя в глаза, сказала, что в последние дни была все время в напряжении, поэтому…
Да чего объяснять? Плетнев понимающе пожал плечами и сделал вид, будто ничего, нуждающегося в пояснениях, не заметил. Он разбирал свои пакеты из магазина и при этом без остановки говорил, чтобы у хозяйки пропала скованность, — давно здесь не было мужчины, это заметно.
— Я несколько пакетов пельменей взял на всякий случай, только сегодня они вряд ли пригодятся. Именно эти — очень вкусные, Васька, как утенок, десятками заглатывает. И гораздо полезнее лягушек, хотя… кто знает? Кидай их в морозилку, она у тебя совсем пустая. Вот… А лопать мы будем, если не возражаешь, цыплят-табака. Они специально такие здоровенные выросли, как индюки. Это чтоб их руками можно было есть! — он повысил голос, видя, что Света, накрывая на стол, кладет вилки с ножами.
— Зачем? Можно ведь и нормально, как все люди? — удивилась она. — Зачем же руками?
— Вот как раз такую птицу и едят руками.
— Где едят? В Африке? — это она съязвила, демонстрируя свою широкую осведомленность.
— И в Африке — тоже, — Антон кивнул. — Только там потом пальцы облизывают, или собакам дают облизывать, а «белые люди» обычно моют. Пойдем в ванную, я тебя буду держать, а ты будешь их мыть. А вот потом… а что у нас, кстати, потом? — Он помолчал, не услышал ответа и высыпал на стол из другого пакета разнообразные фрукты. — Эти все помой и складывай, чтоб были чистыми… Слушай, а я тут еще свинячьей колбаски прихватил — тоже пожарим, ладно? Ох, люблю!.. А ты разве не любишь?