Кислицын позаботился, чтобы мы попали на первый же поезд, и, едва мы оказались в купе, Чиж соорудил закусь, я извлек из вещмешка бутылку водки, подаренную Кисли-циным, и процитировал классика, коим несомненно станет когда-нибудь Олежка Сташевич:
— Сейчас по сто пятьдесят и спать до Москвы. Возражения есть?
Возражений не было.
НОВЫЙ, 1938 год, Австрийские Альпы
Огни фонарей вдоль железной дороги, проложенной у подножия тирольских холмов, освещали небольшой австрийский городок, засыпанный снегом, словно убранный в сказочные белые одежды.
Нарядные витрины магазинов, веселые люди, их улыбки, яркие наряды, венки хвои над окнами аккуратных двух-, трехэтажных домов — все напоминало о только что прошедшем Рождестве и о том, что завтра наступит новый, 1938 год.
Курт Домбровски поднимался по склону холма, с удовольствием прислушиваясь к хрусту снега под лыжными ботинками, радуясь возможности побыть одному, без снующих под ногами детей, их вздорных мамаш и надменных папаш. Он глубоко вдыхал крепкий, морозный воздух, легкий, как взбитые сливки. Утром выпал снег, потом изрядно подморозило, и сейчас склоны были девственно чисты. Словно крупное сильное животное отряхнулось от бесконечного множества надоедливых насекомых и улеглось на отдых. Курт остановился, чтобы насладиться одиночеством и тишиной. И тут за спиной послышалось чье-то прерывистое дыхание. Курт обернулся.
Его пыталась нагнать темноволосая девушка в бело-голубом лыжном костюме. «Это она!» — удивляясь удаче, думал Курт, отвечая на ее улыбку вежливым наклоном головы.
— Добрый вечер! — тут же заговорила девушка, и он отметил, что говорит она с весьма резким акцентом и что у нее глубокий, очень красивого тембра голос.
— Добрый вечер, фрейлейн, — учтиво, но весьма сдержанно ответил он.
— Извините, что побеспокоила, — она вспыхнула, решив, что пришлась некстати, — но я видела вас утром в нашей гостинице… Я заблудилась! Каталась, каталась, перебиралась со склона на склон и… вот. Не подскажете, как мне вернуться назад?
— Разумеется.
Используя лыжную палку в качестве карандаша, он начертил на снегу путь к гостинице.
— Спасибо! — снова улыбнулась девушка. Матово-белые зубы чуть блеснули ровным жемчужным
рядом.
— Вы приехали сегодня утром? — спросил Курт.
— Да! Представьте, сегодня утром в Вене шел дождь! А здесь такая рождественская сказка! Настоящая зима!
Он рассмотрел ее как следует. Стройная, с великолепной осанкой, тонкими чертами лица, большими светло-карими глазами и коротко подстриженными вьющимися каштановыми волосами.
— Вы надолго? — скупо улыбнулся он в ответ.
— Нет, неделя, не больше. Каникулы, — объяснила она и тряхнула каштановой гривкой. — А вы инструктор? Учите кататься на лыжах?
— Да, — кивнул Курт.
— Я видела вас днем на западном склоне. Вы очень красиво спускались. И дети вьются вокруг вас как мотыльки.
— Да. И мне редко удается побыть одному.
Она ужасно смутилась, покраснела до корней волос и быстро проговорила:
— Спасибо за помощь. Извините, что помешала.
— Что вы! Ничуть. Хотите, спустимся вместе? — галантно предложил он.
— Нет, нет, благодарю. Тем более, что с непривычки устала. Еще раз спасибо и извините.
Он смотрел ей вслед. Она плохо стояла на лыжах. Следовало бы проводить. Но. еще не время.
Вера остановилась возле отеля, стараясь отогнать неприятное впечатление от встречи на горе. «Мужлан, деревенщина! — подумала она об инструкторе и тряхнула головой. — Забудь!» — приказала она себе и переступила порог.
Обеденный зал маленького отеля встретил ее яркими лампами, венками из сосновых ветвей и остролиста, дразнящим запахом выпечки. Она осмотрелась. В ярком свете ламп зал выглядел иначе, нежели в утреннем полумраке. Она рассмотрела забранные в дубовые панели стены, увешанные литографиями, кожаные кресла, массивную мебель красного дерева. Поражала удивительная, ослепительная, почти осязаемая чистота.
Хозяйка отеля, фрау Фигельман, шла навстречу с огромной хрустальной чашей для пунша. Ее широкое, раскрасневшееся лицо, мгновением раньше такое сосредоточенное, раскрылось в улыбке, как только она увидела
Веру.
— Добрый вечер, фрейлейн! Как покатались? — она установила чашу на ближайшем столе, с удовольствием разглядывая девушку.
— Спасибо, отлично!
— Хочу спросить, если позволите, — немного замялась фрау Фигельман. — Вы русская? У вас русское имя.
— Да. По происхождению. Мои родители покинули Россию во время революции. А это имеет какое-то значение? — Вера с вызовом взглянула на хозяйку.
— Нет, что вы, что вы! — женщина замахала короткими полными ручками. — Я вам так сочувствую, деточка! Потерять Родину. Надеюсь, вы не очень устали? Сегодня у нас маленькая вечеринка. С танцами и множеством кавалеров. Вам нужно успеть отдохнуть!
— Когда начало вечера?
— Через пару часов.
— Что ж, я вполне успею и отдохнуть, и привести себя в порядок.
— Вот и отлично! А то парней у нас много, а девушек недобор. А в танцах нужны пары!
— С удовольствием составлю пару, если меня научат вашим танцам.
— О! Это не проблема. Молодые люди знают все танцы. Они вас научат! Но предупреждаю, — с лукавой улыбкой добавила фрау Фигельман, — остерегайтесь моего сына, Генриха. Уж как он любит девушек, просто ужас! — она хохотнула, подхватила чашу и скрылась за кухонной дверью.
Вера невольно рассмеялась ей вслед, с удовольствием вдохнула аромат пряностей и растопленного масла, идущий с кухни. Радостное предвкушение праздника снова вернулось к ней. Она быстро, перепрыгивая через ступеньки, поднялась на второй этаж, напевая что-то под нос.
Поначалу праздник не ладился. Люди постарше жались по углам, молодежь собиралась в группы. Крупные румяные девушки, нарядившись по-праздничному в широкие клетчатые юбки, легкие блузки, которые открывали широкие плечи и сильные, загорелые руки, чувствовали себя не в своей тарелке, шушукались, прыская в кулак. Аккордеонист попытался расшевелить публику, сыграв пару мелодий, но желающих танцевать пока не нашлось, и он махнул рукой, тем более, что огромная чаша с пуншем заняла законное место на столе, стаканы наполнялись, и каждый отдавал должное крепкому, пряному, пахучему напитку.
Большинство гостей составляли родственники Фи-гельманов. Простые, загорелые, пышущие здоровьем люди, которые зарабатывали на жизнь торговлей, скотоводством, виноделием. Они ощущали себя честными тружениками, которые вполне заслужили пару праздничных дней.
Приезжие, занимавшие гостиницу, выпив из уважения к хозяевам по кружке пунша, отправились встречать Новый год в более веселые места, в крупные отели, где предлагалась настоящая праздничная программа. Вера, в отличие от других постояльцев, приехавших на отдых парами, была одна, и потому решила никуда не уходить, а через часок-другой отправиться в номер и хорошенько выспаться.