— Что там было? — поинтересовался внимательно слушавший его Турецкий.
— Грубая работа. И примитивная: тормозной шланг был подрезан! Судя по всему, эти козлы даже толком не осмотрели машину, обошлись показаниями свидетелей, что, мол, мужик мчался на недозволенной скорости… Тьфу! Лично я не думаю даже, что скорость была такая уж недозволенная: Рубису просто не повезло, понимаешь? Машина слетела с трассы и почти сразу вмазалась в здоровенную березу: левая фара вдребезги, бампер и крыло — ясное дело, а главное — лобовое стекло тоже в осколки, но только с водительской стороны. Рубис — вперед головой и в ту же березу…
— Почему ты думаешь, что скорость была не такая уж и высокая?
— Потому что часть лобового стекла цела, потому и думаю… Думаю, шел он где-то восемьдесят в час, не больше.
— В протоколе стоит сто двадцать — сто тридцать…
— Вот и я о том же! Как выяснилось, авария произошла утром, в девять с минутами. А к полуночи машину уже притащили в гараж… Вроде бы его сын постарался, забрал.
— Иными словами, ты хочешь сказать, — вздохнул Александр Борисович, — что теперь нужно еще и сына этого проверять, и вдовушку на причастность к аварии?
— По завещанию практически все имущество Рубис, когда узнал о своей болезни, переписал на жену. Сын об этом прекрасно знал. Так что, Сан Борисыч, не думаю, что хлопот с этим будет чересчур много. И в любом случае, лично меня эта клиника интересует все больше и больше… Хотелось бы знать, что там на самом деле происходит.
— Не торопи события, — усмехнулся Турецкий. — Скоро узнаем… А что насчет чудодейственного лекарства?
— Прежде всего то, что вдовушка сожалеет — мол, зазря столько денег выкинули. А денег на самом деле куда больше, чем говорила наша клиентка: почти двести тысяч рублей содрали с нашего бедолаги… Римма Игоревна уверяет, что из-за этого им с мужем пришлось закрыть один из счетов… Самое печальное — она понятия не имеет о том, кто проводил курс лечения, Субботин или сам Хабаров, и полагает, что наверняка Хабаров. Но я ее мнению доверять поостерегся бы.
— С сыном ты, разумеется, поговорить не успел?
— Только по телефону, — возразил Щербак, — и думаю, что встречаться лично нет смысла: парень вообще не в курсе, чем и как лечили Рубиса.
— Ясненько… — задумчиво протянул Александр Борисович. — С Уваровой тоже созванивался?
— Конечно… Но, честно говоря, на мой взгляд, основная надежда на Филю: жучки он, во всяком случае, поставить уже сумел, правда, не знаю, кому именно… А к Уваровой я еду, — Щербак глянул на часы, — ага… Вообще-то уже пора. Ты будешь в конторе до вечера?
Турецкий покачал головой и вздохнул:
— У меня, Коля, тоже встреча. Личная… Но телефон отключать не буду, звони, если всплывет что-то новенькое.
15
Встреча у Александра Борисовича Турецкого была и впрямь сугубо личная. И прежде чем решиться на нее, он немало времени провел в размышлениях и колебаниях, памятуя, что, во всяком случае в прежние времена, подруга его жены Катерина не слишком-то жаловала супруга Ирины…
И вот теперь, сидя напротив нее за столиком уютного и дорогого кафе, куда он пригласил Катю, очутившись с ней в подобной обстановке впервые за все годы их долгого знакомства, Александр Борисович в ожидании, когда им принесут заказ, потягивал потихонечку аперитив, изредка испытующе поглядывая на свою спутницу.
В столь дорогое место он пригласил ее намеренно, зная, что та не привыкла к шикарным ресторанам и кафе, значит, есть шанс, что, чувствуя себя скованнее обычного, попридержит свой весьма острый язычок… Впрочем, как и любая женщина, Катя была непредсказуема.
К своему бокалу она пока что не прикоснулась, с любопытством поглядывая по сторонам, задумчиво вертела в пальцах пачку сигарет, извлеченную ею из сумочки сразу же, едва они заняли столик. Как почти все врачи-наркологи, Катя довольно много курила.
Наконец, видимо удовлетворившись беглым осмотром заведения, она слегка прищурилась и уставилась на Турецкого.
— Только не говори, что ты приволок меня сюда, чтобы доставить мне удовольствие! — выпалила Екатерина. — Поговорить со мной ты мог и в не столь претенциозном местечке… Кстати, теперь-то можешь мне сказать, о чем именно?
Александр Борисович слегка смешался от такой сверхпроницательности своей спутницы, но тут же взял себя в руки.
— Ну и характер у тебя, Екатерина, — упрекнул он ее. — Слова в простоте не скажешь. К тому же во всем видишь подвох. Почему бы и не посидеть в приличном месте, средства теперь, слава богу, позволяют.
— Да? Но что-то счастливее ты от этого не выглядишь! — Катя неожиданно подмигнула ему и тихонечко пропела: «Где мои семнадцать бед? На Большом Каретном! Где мой черный пистолет? На Большом Каретном…» А?
Турецкий невольно улыбнулся:
— Хочешь сказать, на Большой Дмитровке? Не угадала, Кать! Мой черный пистолет остался при мне в качестве именного оружия. Да и упомянутые тобой беды гнездятся в другом месте…
— Ты меня из-за этого сюда позвал? — Она моментально посерьезнела, продолжая пристально смотреть на Александра Борисовича.
Тот выждал, когда подошедший к ним официант поставит на стол блюдо с овощами и изящные фарфоровые салатницы, и кивнул:
— Из-за этого. И конечно, из-за того, что ты ближайшая Иринкина подруга.
— Значит, дело, как я и думала, именно в ней… — Катя вздохнула и, подхватив с блюда помидор, начала неторопливо разрезать его в своей салатнице. Турецкий молча наблюдал за процессом, терпеливо ожидая, когда она продолжит.
Наконец Катя аккуратно положила на место вилку и ножик и подняла на него глаза:
— Слушай, Саша… Ты ведь наверняка уже успел поговорить с кем-нибудь из специалистов, верно? Зная тебя, я в этом не сомневаюсь. И наверняка тебе успели вполне профессионально растолковать, что именно с Ириной происходит. Почему ты решил, что я скажу что-то новенькое?
— Потому что ты ее знаешь, как никто. Потому что с тобой она откровенна, как ни с кем. Наконец, потому, что ты можешь на нее повлиять, в отличие от меня… как выяснилось… — он сделал небольшую паузу и решительно добавил: — А еще потому, что в объяснения упомянутых специалистов я не верю.
— Почему не веришь? — возразила Катя. — Я сама несколько раз в жизни наблюдала аналогичные ситуации: женщины, потерявшие ребенка, мертвой хваткой вцепляются в чужих малышей…
— Катя, — перебил ее Александр Борисович, — давай-ка проясним ситуацию, согласна?
— Ну?
— Что значит — «потерять ребенка»? Ирина, когда… когда это все стряслось, была без сознания, малышку она не видела, в себя пришла уже в палате. Это не то же самое, как если бы младенец, не приведи Господи, погиб у нее на глазах… Погоди! Я понимаю, ты сейчас считаешь, что я бессердечный, жестокий тип! Уж поверь, что это не так. Я просто пытаюсь растолковать, что с учетом обстоятельств Иркина реакция на потерю ребенка несколько… затянулась, не находишь? К тому же отпрыск Плетнева вовсе не малыш, а вполне подросший и крайне тяжелый парень!