— Значит, все-таки из-за нас?
— Глупенькая, у меня еще так много незавершенных дел… А за меня ты не бойся. И потом, я все же выполняю не только твой заказ, но, главным образом, решение Генеральной прокуратуры. Поэтому чуть позже, возможно, еще сегодня, когда вернусь, я проведу твой официальный допрос, касающийся посещения этих бандитов. Ты постараешься быть максимально точной, и не станешь стесняться бранных выражений, которые мы будем обозначать отточиями. Мне особо важно записать все их условия, которые они тебе выдвинули… А потом мы подробно поговорим и о том, как выглядели эти бандиты. Ты опишешь их внешние особые приметы, те, что запомнила. Короче говоря, мы с тобой нарисуем их словесные портреты, — это так у нас называется. После чего эксперт-криминалист попробует изобразить их, и получится фоторобот, который будет передан в руки правоохранительных органов. И, кроме того, телефонная трубка. Надеюсь, после его разговора со мной ты ее не брала в руки?
— Нет, а что?
— Очень хорошо, я просто забыл, да и не смог бы, тебя предупредить. На ней ведь наверняка остались отпечатки его пальцев, а это — весомая улика, ясно? Она понадобится экспертам-криминалистам, которые будут производить идентификацию личности преступника, понимаешь?
Она с уважением посмотрела на него и кивнула: «умные» юридические термины ее впечатляли.
— Принеси-ка теперь целлофановый пакетик, ну, обычный, из магазина.
И когда Валя подала его, вышел с ним в гостиную и аккуратно положил внутрь трубку мобильника. Предостерегающе поднял палец к губам.
— А вам я другой оставлю. Вот, — он вынул из кармана новую трубку и отдал Вале. — Для разговора со мной надо нажать цифру пять. Вернусь, если не сегодня, то завтра утром, и я узнаю у нашего агента время похорон. Он обещал мне подготовить все, что необходимо. Кстати, и денежки понадобятся, давай-ка их сюда. Ну, вот, пожалуй, и закончили.
Валя его внимательно выслушала, а затем вдруг сказала, словно звенящим, непререкаемым тоном:
— Один ты больше никуда не поедешь. Я понимаю, что помощница, а тем более защитница, я — никакая, но вдвоем мне будет за тебя спокойнее. А шантажировать нас моей мамой они не посмеют!
— Глупая, еще как посмеют, если поймут, что ты мне дорога.
— Ты знаешь, Саша, — сказала она вдруг, резко сменив свой воинственный тон на задумчивый, — чем бы я могла заплатить за эти слова, если бы ты сказал мне их тогда, десять лет назад? Всей своей жизнью… но, поверь, мне и сейчас они нужны, от них становится легче и на душе, и на…
— …теле, — закончил он ее фразу, улыбаясь. — Да?
— Какой дурачок… — она легонько погладила его ладонью по щеке. — Если б ты только представить мог себе, что я испытала после твоих слов там, в гараже, — она качнула головой в сторону быстро темнеющего по-зимнему окна и глубоко вздохнула. — Я действительно такая глупая, что чуть не поверила тебе, понимаешь? Так хотелось поверить… Но я все, к сожалению, понимаю. И тебя… И себя… И… всех остальных — тоже. Нам сейчас ничего нельзя, поэтому ты можешь быть спокоен, я тебя не подведу. Возьми меня с собой. Вместе и вернемся…
— Что ж, если ты обещаешь мне… А пообедаем с тобой в гостинице. Дела у тебя дома еще есть? Нет? Тогда поедем. Но сначала я выгляну сам, узнаю, что там и как. А ты пока объясни маме, что мне все-таки очень неудобно перед ней, потому что она определенно что-то подозревает. Пусть только не обижается и поймет также и мое моральное состояние. Как говорят: не то Иван Иванович шубу украл, не то у него украли, но в чем-то непристойном он все же замечен. Ну, ты сама понимаешь. И выходи за мной минут через пять…
День уже близился к концу. Примчавшийся к Вале домой Александр Борисович, второпях, оставил свою машину чуть ли не на проезжей части. И теперь сел в нее и развернулся, заехав, как вчера вечером, одним боком на тротуар. Посидел немного, присматриваясь к окружению.
«Они», конечно же, видели его вчера и тоже «срисовали» номер, — так что, скрывай — не скрывай, знают. И о том, что в доме одни женщины, а его нет, тоже утром знали наверняка. Так стоит ли усложнять? Проще «убежать» от них, это Турецкий умел и устраивал подобные гонки не раз, и всегда успешно. И когда ехал сюда, внимательно приглядывался к уличкам и переулкам. А потом, ведь в гостинице, он уже отметил, есть свой внутренний дворик, и за определенную плату «южная красотка» позволит ему загнать машину туда…
Зачем он, вопреки своему желанию, забирал Валю из дома? И вообще, разве нельзя было действительно устроить встречу здесь, в квартире? Или настоял на своем, смотался бы в гостиницу, договорился обо всем, что нужно, со своими коллегами и вернулся… Нет, он, что называется, нутром чувствовал, что после сильной стрессовой встряски, Валя нуждается, как говорят ученые люди, в релаксации. И к тому же возможность остаться наедине с ним — это же для нее в данных условиях фактически единственная радость, и отказать ей в такой мимолетной, чисто дружеской, ласке сейчас способен разве что отпетый негодяй. Она должна сейчас постоянно ощущать свою женскую силу, вернуть уверенность в себе, ведь завтра будет труднейший день, и неизвестно еще, как отреагирует ее психика на кладбище. Тут все непредсказуемо, а женская нервная система — область сплошных догадок…
Валя вышла и огляделась. Турецкий приоткрыл дверцу с ее стороны. Она быстро юркнула внутрь. Вот ведь хоть и крупная «девушка», а ее подвижности можно только позавидовать. Турецкий улыбнулся, на миг проскользнули видения прошлого вечера, вызывающе выставленные перед ним ее совершенно изумительные коленки… Он даже потряс головой, чтобы не отвлекаться.
— Что с тобой, голова болит? — забеспокоилась Валя.
— Нет, гораздо лучше.
— А что может быть лучше головной боли? — не поняла она.
— Только любовь, только любовь! — пропел он и оглянулся: показалось, что ли? — Застегни ремень.
Рывком бросил машину вперед, ловко повернул раз, другой и резко остановился с другой стороны дома. Оглянулся. За ним «хвоста» не было, значит, действительно показалось, что у одной из машин мигнули подфарники. И Александр Борисович, по-прежнему поглядывая в зеркальце заднего обзора, помчался в гостиницу «Орион». В любом случае он должен был приехать туда раньше преследователей, если они следили за ним. Но никого подозрительного сзади он так и не увидел, быстро добравшись до гостиницы. Сказал Вале:
— Иди в холл, сядь там и жди меня.
А сам, едва она вышла, завернул за угол дома, где видел ворота во внутренний двор, которые сейчас были открыты, и там разгружалась продуктовая машина. Турецкий по-хозяйски загнал машину в самый угол, закрыл ее и отправился через служебную дверь к любезной хозяйке, чтобы произвести с ней некоторые дополнительные расчеты: как-никак, машина, женщина… она поймет. Охотно поймет.
Так оно и вышло. Правда, хозяйка, которая не упустила возможности представиться «приятному гостю», и назвалась Елизаветой Семеновной, видно было, несколько огорчилась по поводу дамы, ожидающей гостя в холле. Кто ее знает, на что она рассчитывала! Но «Владимир Афанасьевич» намекнул ей, что у него в гостях действительно прямая его родственница, жена двоюродного брата, — он многозначительно уставился на Елизавету Семеновну в ожидании ее «полного понимания». А потом усмехнулся и добавил, что тот собирался не сегодня, так завтра подъехать за ней, а сам он, просто — Володя, не собирается в ближайшие дни покидать столь уютную и гостеприимную гостиницу, да еще с такой замечательной хозяйкой, и поэтому в дальнейшем все возможно… абсолютно все…