После того как новая учительница внесла свои небогатые пожитки в развалюшку, внешне хата мало изменилась. Такая же запущенная, давно не беленная, только на окнах появились дешевенькие занавесочки, да на веревке под низким скатом крыши постоянно сушились детские вещички. За маленькой дочкой квартирантки присматривала бабка Груня. А учительница днем учила первоклашек, а под покровом ночи занималась тем, из-за чего ее выгнал муж.
Лида очень любила мужчин. И не кого-то конкретно, она любила их всех подряд. Ее и замуж отец выдал в семнадцать лет, только бы она его не срамила. Надеялся, что при муже образумится. А может, хотел ответственность за свою неудавшуюся дочь переложить на чужие плечи. Самому уже невмоготу было нести бремя позора. Но Лида считала, что отец ее выдал за первого встречного, лишь бы избавиться от нее. И была недалека от истины. Муж ей достался не из лучших — горбун, маленького роста, с большой головой и круглыми совиными глазами. Но отец обрадовался и такому зятю. У Лиды уже сложилась устойчивая репутация гулящей девушки. И в маленьком городке вряд ли нашелся бы еще кто-нибудь, охочий ради ее прелестей подвергаться насмешкам. То есть ходили к ней табунами, но скрытно, стесняясь, и жениться никому и в голову не пришло бы. Горбун женился, поставив условие, что вся ее гульба останется в прошлом. Какое-то время ей удавалось вести свою активную женскую жизнь втайне от мужа. Выручало то, что на занятия в педучилище она ездила в соседний город. И мужу некогда было контролировать ее пребывание вне дома.
Но однажды средь бела дня, когда она должна была быть на занятиях, он вернулся с работы по какой-то надобности раньше времени и застал ее в объятиях солдата-сверхсрочника, здорового бугая Сергея Рябова. С солдатом справиться не смог, тот ушел, посмеиваясь и застегивая на ходу ширинку. Но жене досталось крепко. У горбуна оказалась очень тяжелая рука. Недели на две ей пришлось изменить прическу и зачесывать волосы на лоб, чтобы скрыть огромный синяк. Подружки в училище посчитали, что ей такая прическа очень к лицу. Второй раз Лиде досталось от мужа через месяц, когда она пошла на рынок за мясом и вернулась через два часа — в мятом платье и без бюстгальтера. Горбун бил ее смертным боем, и крики непокорной жены слышали все соседи. Никто не вмешался, втайне одобряя воспитательные методы опозоренного мужа. Тогда она была уже на третьем месяце беременности, но муж знал, по каким местам бить блудливую жену, чтобы не скинула плод. Как ни странно, дитя она доносила. И даже полгода ни разу не попадалась с поличным. Муж успокоился, даже подумал, что сумел усмирить жену. И со спокойной душой, оставив ее с новорожденной девочкой, поехал проведать родителей на Ставрополье. Надеялся, что уход за младенцем привяжет гулливую жену к дому, некогда ей будет заниматься блудом. За две недели его отсутствия к окошку спальни кто-то протоптал тропинку. Чтобы соседи не судачили, Лида велела любителям экстремального секса навещать ее по ночам через окошко, которое выходило на задний двор. Горбун еще не скоро догадался бы об изменах жены, если бы один вовремя не предупрежденный кавалер не поперся ночью в окошко, когда хозяин дома мирно спал рядом с Лидой на супружеском ложе. Кавалер влез в окно и в сильном подпитии стал оттаскивать законного мужа от тела своей возлюбленной. Горбун чуть не убил несчастного гуляку, тот с черепно-мозговой травмой, переломом ключицы и множественными ушибами два месяца пролежал в районной больнице. А горбун получил срок за нанесение тяжких телесных повреждений. Вернулся через два года, и его уже не интересовала личная жизнь жены. А она успела к тому времени закончить педучилище и, когда муж вышвырнул ее с манатками на улицу, горевать не стала. Сходила в РОНО, записалась на прием к инспектору и, отсидев положенное время в очереди, потом долго не выходила из кабинета. А когда вышла — растрепанная, поправляя очки и сверкая блудливыми глазами — в руках держала направление в Новонекрасовскую среднюю школу.
В станицу Новая Некрасовка она прибыла с небольшим чемоданом и пухленькой дочуркой, очень спокойной и даже несколько вяловатой. Во всяком случае, девочка совсем не мешала матери вести привычный образ жизни. Для местных баб настали черные времена. Им приходилось не только успевать по хозяйству, ходить на работу, но и держать на коротком поводке мужиков, которые рвались к маленькому домику, будто им там медом было намазано.
Пашка слышал о новой учительнице. В нем уже бурлила кровь, и гормоны требовали своего, а пока им не было выхода, лицо его расцветало красными бугристыми прыщами, голос стал низкий, как у здорового мужика, черные усы негустой мягкой щеточкой покрыли верхнюю оттопыренную губу. Однажды вечером, втайне на что-то надеясь, хотя юные годы его все-таки смущали, он несколько раз подряд прошелся под открытым окном скромного домика. Занавесочка колыхнулась, высунулось бледненькое личико учительницы.
— Ну что бродишь, ковбой? Заходи, раз уж пришел.
Пашка, немного робея, завернул во двор. Уже стемнело, во всех хатах в окнах горел свет, люди вечеряли. Хозяйки подавали на стол, и наблюдать за домом учительницы было некому.
— Есть хочешь? — спросило это утомленное активной жизнью существо, поправляя указательным пальчиком очки.
— Та не, мы уже вечеряли… — ответил он. И замолчал, потому что не знал, что делать дальше. То есть он вполне осознавал, что нужно делать, но не знал, как подступиться к этой воздушной девочке-женщине с золотистыми волосами. Стал ее рассматривать и прыснул от смеха — худые ножки и круглую попку учительницы обтягивали короткие штанишки ядовито-салатового цвета.
— Ты чего? — улыбнулась она, проследив его взгляд.
— А чего вы дома в панталонах ходите? — бесхитростно спросил он.
— Дурачок, это бриджи. Такая одежда. У вас в станице бабы в юбках да платьях ходят. А в городе в бриджах и шортах. Молодые, конечно… — объяснила она.
Помолчали, присматриваясь друг к другу. Она первая нарушила молчание.
— А сколько тебе лет, хлопчик? Что-то я тебя в школе не видела. Ты что, уже закончил школу?
— Та я и не учился толком. Надоело… А лет мне уже пятнадцать! — гордо ответил он.
— Ты глянь! — удивилась учительница. — А по виду все восемнадцать. Это хорошо, что ты не школьник. А то за тебя еще статью получишь…
— За шо? — в свою очередь удивился Пашка.
— А зачем ты пришел? За то и получу, если проболтаешься.
Дальше уже все было просто и понятно. Пашка от природы был парнем наблюдательным и догадливым. А Лида обладала не только большим опытом, но и неутомимостью. К тому же ее педагогический дар проявлялся во всем. Она со свойственной ей страстью принялась за обучение неопытного паренька. Кровать под ними трещала и раскачивалась, как большой корабль, Лида издавала довольно громкие звуки сквозь стиснутые зубы, а Пашка сипел, как паровоз. В самых мучительных сладких мечтах он и представить себе не мог, что это бывает так мощно и по-животному грубо. Проснулась девочка, поднялась на ножки и свесилась через перильца своей кроватки, заглядывая в материну кровать.
— Дитя проснулось… — предупредил запыхавшийся Пашка.