— А как же! Еще вчера прислали. А я их передал… соседу. — Алексей качнул головой в сторону стены, за которой располагался такой же, как и у него, кабинет старшего следователя Шипилова.
— Пусть поработает, — походя заметил Петр. — Только он, гляжу, и не шибко чешется. А я тогда, с вашего разрешения, в отель. Сегодня с девяти — смена обеих теток. Поговорю с Настасьей этой…
— Давай, — кивнул Антон. — А я попробую снова заняться Колуном. Чего-то ребята знают, но, едва касается Колуна рты на замок. Может, им кто-то угрожает? Боятся, что ли? Слушайте, а может, слить им информацию о Денягине ну и о Владе — заодно? Но так, чтоб о нем было неопределенно, понимай как хочешь — жив ли, нет ли?
— А чем мы рискуем? — высказал и свою точку зрения Щеткин. — Можно ведь и в такой плоскости вопрос поставить: мол, соображайте, парни, что происходит! Вы представляете серьезную опасность для тех, кто заставляет вас заниматься грязным делом. Никто ж не поверит, что вы, сидя в камере, будете без конца молчать. Кто вот так молчит или прячется, того находят и убирают. А тем, кто уже дал признательные показания, фактически ничего не грозит. Правда-то сказана! Вот, к примеру, Влад ваш. Где он теперь? Прячется. А где Денягин, тайный ваш командир, который на Влада того же охотился? Его уже убрали. Аж в Липецке достали! А вы — под охраной, никто вас не трогает. Но будете и дальше молчать — отберем подписку о невыезде и отпустим на улицу. И посмотрим, сколько часов вы пробегаете на свободе? Желаете эксперимент провести? Валяйте, но только уж потом на нас не обижайтесь!
— Нет, — поморщился Смородинов, — такая провокация не пройдет. Один адвокат есть подлючий, его от «Освобождения России» к нашему расследованию приставили. Ну, к подозреваемым нашим. И он зорко следит, чтоб подследственные ничего лишнего не ляпнули.
— Так от них нам многого и не надо, — отмахнулся Плетнев. — Пусть конкретно сдадут Колуна, и тогда вся их группа — вот где! — Антон показал сжатый кулак.
— Ты про Влада забыл, — подсказал Смородинов.
— А с ним лично мне уже ясно, он и так — в розыске… Ну, побегает еще. Но он уже недееспособен, чтобы мстить там и прочее. Он теперь все свое оставшееся на воле время будет только бояться… Или, может быть, вот эту информацию до парней довести… Посмотреть, как карта ляжет. Ладно, пойду попробую!
…Горничная, по всей видимости, предупредила дежурную Настасью Ивановну о том, какой интерес та может вызвать у настырного, но, в общем, довольно приятного сыщика из Москвы. Он расследует убийство той дамочки из «полулюкса», как они привыкли по старинке называть двухкомнатные гостиничные номера. И Настасья, очевидно, приготовилась чуть ли не к допросу с пристрастием, то есть была заранее напугана и напряжена. А Щеткин, сдержанно улыбаясь, сообщил, что времени у него в обрез, и поэтому он будет коротко спрашивать только о совершенно конкретных вещах, имеющих непосредственное отношение к возможному убийце, которого, по его мнению, могла видеть дежурная.
Видеть убийцу?! Ничего более ужасного Настасья — пухленькая и загорелая женщина лет тридцати с небольшим, с аппетитными ямочками на щеках и с несколькими колечками на пальцах, но без обручального, — вероятно, и представить себе не могла. Настолько искренней была ее реакция. И это не казалось искусной игрой. Но все равно, что-то у Петра не сходилось…
Он достал из папки несколько листов бумаги, авторучку и уселся на диванчике возле столика дежурной. Записывал свои вопросы, а затем — только самый смысл ответов женщины.
Она пересказывала события того, очень неприятного для себя дня, но в них не было ничего такого, на чем могло бы остановиться внимание сыщика. Ежедневная рутина. Только что работа — через день, а так — одно и то же. И даже когда Щеткин заговорил наконец о пожилом человеке, что просидел целый вечер накануне возле ее стола, на диване, а после еще и утром появился, у дежурной словно что-то «щелкнуло» в мозгах. Она на миг замерла, а потом с явно деланым недоумением уставилась на сыщика и спросила:
— Вы что, в самом деле готовы подозревать в чем-то того милого дядьку?
— Он был милый? — удивился в свою очередь Петр. Те впечатления, которые сложились об этом человеке у горничной, совершенно не «стыковались» с интонацией ее реплики. — И в чем же именно он показался вам милым, этот убийца?
Настасья смутилась. Вырвалось у нее, наверное, насчет «милого».
— Нет, ну, я — вообще.
— А вы по жизни в принципе доверяете людям? — спросил Петр, с доброй усмешкой взглянув на женщину, лицо которой окрасилось в розовый цвет.
— Ну-у… — Она не знала, что ответить.
— Ваша профессия… работа, скажем так, она вам это позволяет?
— Нет, ну-у… проверяю всегда, конечно…
— И его — тоже проверили?
— А ему же ничего не надо было. Так зачем?
— Вот именно, зачем тогда он просидел возле вас целый вечер?
Вот тут уж краска на лице проявилась ярче, и Щеткин начал догадываться, в чем дело. Но хотел, чтобы она сама созналась.
— Знаете, что я вам скажу, Настасья Ивановна. — Петр нагнулся к ней поближе, чтобы разговор хотя бы внешне стал доверительнее. — Мне совершенно не важно, какие слова вам он говорил. Или что обещал, поймите. Мне необходимо знать только одно: где вы устроили его на ночь? Понимаете? — Он проницательно, как герой в кино, уставился ей в глаза — красивые, между прочим, и молча продемонстрировал свое восхищение ею. После чего добавил: — А оправдание для вас, я думаю, мы найдем потом вместе. Возможно ведь, он и сам забрался потихоньку в какое-нибудь служебное помещение, о чем вы не знали, верно? Ну, к примеру, ждал тут кого-то, не дождался и ушел, чтобы вернуться утром, правильно? Так он вам сказал. И у вас не было повода усомниться в его словах. Тем более что вы уже привыкли к его присутствию и не обращали внимания на то, что он куда-то уходил, потом возвращался и продолжал читать свою газету. Вам даже и жалко его стало в какой-то момент, но вы же не посмели нарушить производственную дисциплину. Разве не так? Да и номеров свободных, видимо, в тот момент не было. Или вы просто не решились пустить его на свой страх и риск.
Дежурная опустила голову. Потом подняла глаза и кивнула, умоляюще уставившись на сыщика.
— Ну, ладно, успокойтесь, Настя, сейчас-то вам ничто не угрожает, да и я не собираюсь… Расскажите мне лучше, что он вам сам о себе рассказывал?
— Он сказал, что долго жил на Севере, большие деньги зарабатывал, а жена не дождалась, бросила. Остался один, занимается теперь бизнесом и даже своего угла не имеет, все вот так по гостиницам кочует. Мне его жалко стало…
«Ну, как же, как же… поди, буровик-нефтянник! По старым меркам — миллионер, купюры пачками по карманам, девать некуда… Наврал небось с три короба про вахты свои „золотые“, валютные. Такому не только служебную комнату тайно откроешь, тут и сама раком станешь, где уж мозгами-то пошевелить?.. Эх, дурочки провинциальные…»