Каждый из вояк, трудившихся ныне у запертых на засовы ворот, не один год провел в боях и походах и прекрасно знал, что отряду всадников не по силам штурмовать крепость. Он может захватить ее налетом, как говорится, взять на копье, если успеет ворваться в стены. Но для правильного штурма нужна пехота, осадные машины, подкопы, штурмовые лестницы – всего этого у Брунгильды не было и в помине. Но было нечто иное. Сейчас ни у кого из старых вояк не зародилось и тени сомнения, что засовов мало, ворота следует укрепить как можно быстрее, а лучше всего и вовсе замуровать.
Не успела еще возле дубовых створок образоваться непроходимая полоса завала, как снаружи раздался яростный рев, и ворота содрогнулись от удара. Защитники невольно отпрянули, словно опасаясь, что ворота рухнут им на головы. Бастиан стоял, зачарованно глядя, как раз за разом вздрагивают мощные дубовые створки и подпрыгивают в петлях окованные железом засовы.
– На стены!
Этот клич вывел его из состояния оторопи. «Да, конечно», – вспоминая читанные в отрочестве книги о доблестных рыцарях, где штурмы замков описывались в деталях и красках, спохватился он.
– Сейчас надо обстреливать наступающих из камнеметов и лить им на голову кипящее масло!
– Эк, надумал, масло! – захохотал барон, только что помогший ему с мешком. – Да ежели каждого мерзавца под стенами маслом поливать, то дешевле выкуп заплатить. Кипятком польем, авось не убудет! – Он вдумчиво поглядел на Бастиана. – Тебе б, может, и не след на стену ходить… Неровен час, зашибут. Воин из тебя…
– Вот еще! – Ла Валетт подхватил прислоненное к стене копье и, разведя плечи, зашагал к лестнице, ведущей на боевую галерею.
Отряд госпожи Брунгильды спешился и теперь, что есть сил пытался если не открыть, то прорубить ворота. Впереди, у самых створок, широко расставив ноги, возвышалась мадемуазель Брунгильда, орудуя своей огромной двуручной секирой. Даже из-за стены было слышно, как, резко выдыхая, она с размаху наносит все новые и новые удары. Ступни ее уже были засыпаны щепой. Кто другой, пожалуй, уже притомился бы от такой работы, но разъяренная гарпия, похоже, не чувствовала усталости.
Ее берсерки, как и подобало верным комисам, держались рядом, стараясь не уступить в ярости и удали своей госпоже. Это было непросто, но они не сдавались. Прочая часть отряда разбилась на две группы: одна прикрывала щитами штурмующих, вторая осыпала стрелами боевую галерею, стараясь не дать защитникам Реймса высунуться.
– Ну, где же? Где же? – шептал Бастиан, выглядывая из-за каменного зубца. – Неужели все-таки сбежали?
Две стрелы, одна за другой, просвистели совсем рядом, заставив юношу убраться подобру-поздорову и спрятаться за парапет.
– Вон они! Скачут! – опускаясь рядом, удовлетворенно выдохнул Магнус, сын Магнуса. – А ты смельчак, парень. Я-то, было, подумал, только болтать мастак, а оно вон оно как.
– Где? – не слушая его, вскочил Бастиан, и стрела тут же вонзилась в древко его копья. Он прыгнул в сторону. Но главное – он увидел своими глазами, как из темнеющего вдали леса неумолимой лавой вылетела вторая часть баронского войска. Хорошо отдохнувшая, на свежих конях, она, словно молот на раскаленную подкову, обрушилась в тыл штурмующим. Те заметили атаку слишком поздно, а запертые ворота послужили им наковальней.
– Ага, получилось! – барон порывисто схватил Бастиана и легко подбросил его вверх. – Слышишь?! Получилось!
Бастиан слышал, но также до его слуха донесся и другой, совсем не радостный звук – треск проломленных досок.
– Она уже в крепости! – закричал Ла Валетт, пытаясь освободиться из радостных объятий.
– Кто?! Что?!
– Брунгильда пробила ворота!
Следующие звуки лишь подтвердили его правоту. Внизу послышались вопли ужаса и характерное чавканье, с каким отточенная сталь входит в человеческую плоть.
– Не страшись, Бастиан! – опекавший его храбрец вытащил меч из ножен и стал у лестницы. – Будь она хоть черт с рогами, я ее не пропущу!
– Она не черт, она гарпия!
– Вот увидишь! – не слыша его, продолжал воин.
И Бастиан увидел. Одним прыжком дама Брунгильда оказалась на верхней площадке лестницы. Казалось, с таким сложением и весом она должна была взбираться по лестнице, пыхтя и обливаясь потом. Ничего подобного! Всего одно мгновение – и она уже была лицом к лицу с защитниками боевой галереи. Меч отважного барона с размаху ударил ее по плечу и сломался, точно был сделан из картона, а не выкован из отличной стали, привезенной из далекого Эйре.
Брунгильда насмешливо толкнула противника. Тот пролетел по галерее, точно ядро из камнемета, сбивая с ног бегущих на помощь соратников. Бастиан попятился, нелепо выставил вперед копье, понимая, что все это без толку, и одно теперь спасение, хотя какое уж это спасение – прыгать со стены: конечно, переломы обеспечены, а в пылу боя могут и затоптать, но так хоть малюсенький, но есть шанс выжить.
Завидев его, Брунгильда улыбнулась, как хищник, неделю сидевший на травяной диете, при виде куска сырого мяса. Она шагнула вперед, протянула к нему руку, выдернула копье, переломила о колено, точно глумясь, и отбросила никчемные обломки в сторону. Сделала еще шаг…
Вдруг глаза ее округлились, кожаный панцирь, обшитый стальными пластинками, разлетелся в куски, над спиной взвились широченные крылья летучей мыши. Она крикнула пронзительно, повергая в оторопь присутствующих, и взлетела с боевой галереи, с невероятной скоростью исчезая из виду, превращаясь в точку на горизонте, а затем – лишь в память о точке.
Темная плотная ткань капюшона отлетела за спину, и пронзительный, леденящий душу визг огласил лес. Никто не смог бы сказать, какая из женщин завизжала первой: мадам Гизелла или Благородная Дама Ойген. Грех было их осуждать. Даже видавший виды Лис невольно отпрянул. Существо, дотоле прятавшее лицо от чужих глаз, и впрямь обладало длинной седой бородой, и потому в согбенном виде в монашеском одеянии напоминало умудренного годами старца-отшельника. Представший спутникам Дагоберта без прикрас, хаммари служил впечатляющим предостережением всем любителям проявлять творческую активность в нетрезвом состоянии.
Неизвестно, что там на радостях пили Энки со своей подругой, – надо надеяться, что, увидев результат, они больше не пригубили ни капли. Скрюченное чудовище имело три лица – одно по центру и два по бокам. Вернее, не совсем так: у него было три носа, шесть глаз, один, уходящий острием в макушку лоб и один рот, усаженный великим множеством кривых зубов. Портрет этого причудливого творения довершал еще один комплект рук, впрочем, при необходимости, легко становившихся ногами.
Сбросив отшельничий плащ, хаммари выпрямился, поднялся на задних лапах и стал ростом примерно с Карела. Темные зрачки его, по два в каждой глазнице, налились алой кровью, чудище грохнуло себя в грудь кулаками, и, встав на четыре конечности, бросилось в атаку.
– Бегите! – Лис выдернул из висевшего на спине колчана длинную, в ярд, стрелу.