На веранду вышел Михаил, неся двумя руками сверкающий начищенной медью самовар.
– Чаёк поспел.
– Я кисельку, – отказался Саблин.
Прохор понял, что, если откажется и он, хозяин обидится, и подвинул к самовару кружку.
* * *
До вечера они с Данимиром отдыхали, обошли окрестности села в том месте, где стояла усадьба Михаила Шулепова, и Прохор наконец посвятил Саблина в тайны «перехода души в соседние измерения».
– Помни главное, – закончил он, удовлетворённый тем вниманием, с каким Данимир прислушивался к его словам. – Алгоритм перехода передаётся элементарно, достаточно уметь концентрировать внимание и входить в трансовое состояние.
– Это часть боевых практик, – отмахнулся Саблин, – нет ничего проще.
– Начинаешь с представления геометрических фигур, входящих в композицию эргиона, создаёшь число-формо-семантическую структуру…
– Не повторяйся, я уже понял. Что главное?
– Надо научиться делать это очень быстро, как говорится – «пакетом», импульсом. Во-первых, это общее условие перехода. Во-вторых, чтобы достичь определённой числоформной композиции, соответствующей нужной числореальности, надо уметь «перелистывать» слои «матрёшки» со скоростью…
– Пулемёта!
– Не ехидничай, именно так, и даже быстрее. Повторим ещё раз?
Саблин подхватился со стула, – он сидел рядом с кроватью в комнате Прохора, на которой лежал сам Прохор, – походил под его взглядом туда-сюда, сел совершенно спокойный.
– Я всё помню, но повторю. Процесс формирования перехода состоит из пяти фаз. Первая: организация события на доречевом уровне.
– Воля.
– Фаза два: уровень мыслеформы.
– Воля – мысль.
– Третья фаза: уровень ментального моделирования.
– Абстрактно-символический.
– Четвёртая фаза: образно-символический синтез, связь цифр и форм. И пятая – выход сознания в состояние потока, проникающего в суть формы.
– Садитесь, студент, пять. По сути, это комбинация замысел – воля – мысль – объединение – решение. Подробности придётся повторять не раз. И ещё надо научиться не только погружаться в спектр числоформ, но и вовремя возвращаться обратно в тело. Оно, конечно, способно функционировать на рефлексах, но время от времени требует опорожнения от шлаков и пополнения энергоресурсов.
– То есть еды и питья. Это я понимаю. Давай попробуем?
– Тебе нужен свой эргион, этот я тебе не отдам.
– Покажи – как, я сделаю.
– Я сам тебе сделаю. Приедешь в следующий раз, он будет готов. Инструмент и материалы я взял на всякий случай.
На улице послышался звук подъехавшей автомашины, потом весёлые детские голоса.
– Михасевы детки приехали, – поднялся со стула Саблин, глянув на часы, – пошли знакомиться.
Уже после вечернего моциона, надышавшись ароматами вечерних трав, они вновь устроились в спаленке Прохора с кружками свежезаваренного чая.
– Хочу проверить свои силы, – заявил Данимир. – А ты проконтролируешь.
– Надо предупредить Михаила, – вспомнил Прохор.
– О чём?
– Что я иногда буду глух, слеп и нем. Час, два, а то и больше.
– Во время выходов? Да, я ему расскажу… о твоих способностях отключаться от всего мирского. Итак, меняемся местами, теперь ты учитель, а я ученик.
– Сядь поудобней, а лучше устройся на кровати.
Саблин послушно лёг на кровать поверх покрывала.
Прохор пристально смотрел на него, пытаясь вспомнить, что он забыл рассказать Данимиру. Саблин заметил это:
– Ты чего смотришь, как боксёр на соперника?
– Не получится – не нервничай.
– Хочешь сказать: рождённый ползать летать не может?
– У меня тоже не с первого раза вышло. Я вообще тогда не понял, что произошло. Хорошо, что мне помогли.
– Тот самый «странник по звёздам»?
– Кто?
– У Джека Лондона есть прекрасный роман «Смирительная рубашка», герой которого научился в тюрьме вылетать из тела и путешествовать по мирам.
– Я не путешествую по звёздам.
– Ну, я образно выразился. Кто он? Я имею в виду – в реальной жизни?
Прохор вспомнил встречу с ДД, как называли все математика Бурлюка, академика РАЕН, первым сформулировавшего законы когнитивной формологии. Они встретились в Москве, на конгрессе математиков, куда пригласили и Прохора, и Дмитрий Дмитриевич сразу понял, чем занимается молодой сотрудник Центра «Осколково». Он и дал первые советы Прохору, позволившие ему осознать впоследствии значение цифр и геометрических форм и стать формонавтом – путешественником по числореальностям.
– Он математик, академик… исчез… при странных обстоятельствах.
– Убили?
– Не знаю, больше я его не встречал.
– Поискал бы.
– Звонил, сказали, что уехал за рубеж.
– Что у тебя за характер? Всё приходится вытаскивать из тебя клещами. Давай эргион.
Прохор протянул модуль:
– Положи на грудь, накрой ладонью.
– Глаза закрывать?
– Как хочешь, необязательно. Я закрываю.
Саблин поёрзал, устраиваясь поудобней.
– Первый шаг – на одну цифру вверх, в десятку. И назад. Правильно?
– Десятка – совершенное число, вечный цикл в Едином, символизирует идею абсолютного совершенства…
– И числовой завершённости, – закончил Саблин. – Означает небо, абсолютную полноту и возврат к единству на высшем уровне. Я помню.
Прохор сел на стул у окна, потягивая чай.
Саблин затих, положив ладонь на миниатюрную композицию – один внутри другого, тот внутри следующего и так шесть раз – многогранник эргиона. Он долго смотрел в потолок, не двигаясь, сосредоточенный на своих ощущениях, и вдруг Прохор каким-то шестым чувством угадал, что Данимир ушёл!
Он отставил кружку с чаем, подошёл к кровати.
Саблин дышал, но очень редко, и сердце у него работало с частотой едва ли не более тридцати ударов в минуту, и глаза глядели перед собой, но ничего не видели.
– Не торчи там долго, – пробормотал Прохор. – Испугаешь «родича».
Где-то стукнула дверь, послышались голоса Михаила и его милой жены Ани. Дверь стукнула ещё раз, голоса стихли.
Донёсся взрыв детского смеха, сменился тишиной.
Дети в семье Шулеповых ложились спать не позже одиннадцати часов вечера, наступил этот момент.
Прошло пять минут.