– Но папа только-только подарил мне кукольный домик на Рождество! – возразила Полли.
– И плинтус надо покрасить еще два раза, – проговорила Айви. – Да, я знаю. Полли, не дергай меня.
Целый день Полли скорбно разбирала жалкие остатки своего имущества. Книги и журналы мама оставила, ведь они взрослые, и швейную машинку тоже, ведь она совсем как настоящая, но больше – почти ничего. А ближе к вечеру Айви решила, что Полли нуждается в объяснениях.
– Жизнь так устроена, – говорила она, держа чашку чая в обеих руках, перемазанных краской. – За счастье надо бороться, Полли. Оно само к тебе не придет – по крайней мере, не в этом мире. Я вдруг поняла, что все эти месяцы вела себя страшно глупо: не надо было вспоминать свою семейную жизнь и жалеть обо всем. Я пыталась перевести часы назад, Полли. А теперь снова двигаюсь вперед, и у нас с тобой будет новая счастливая жизнь. Сдадим комнату, будем получать деньги, а ты пойдешь в новую школу…
– А когда форму купим? – спросила Полли. – Школа начнется через неделю.
– Завтра, – ответила Айви. – Полли, я так красиво отделаю эту комнату! Уже купила симпатичный комплект – занавески и покрывало. За хороший интерьер можно и цену повысить. Если в доме будет с кем поговорить, это нам обеим на пользу.
В конце концов за школьной формой Полли пошла с бабушкой. Айви была занята покраской.
– Не обижайся на нее, Полли, – сказала бабушка. – Ей было очень худо, а теперь она пытается взять себя в руки. Характер у Айви сильный, надо отдать ей должное. Постарайся ее понять.
Полли постаралась. Ей казалось, она была прямо-таки святой, поскольку ничего не сказала про все остальное, что Айви выбросила. А старой комнаты ей было жалко. Новая, маленькая, была точно набитая коробочка, и за дверцей в углу всю ночь громко щелкал водогрей. Полли было бы очень грустно там жить, если бы не восторг от новой школы, которая называлась Мэнор-Роуд.
Школу Полли обожала. Все первое полугодие было будто один бесконечный день рождения. Толпа новых друзей, масса новых дел – Полли училась и говорить, и думать по-новому. Еще там была Нина. Полли сама не понимала, как умудрилась забыть, какое важное место в ее жизни в Мэнор-Роуд занимала Нина. Нина была единственной девочкой, которая из начальной школы перешла в Мэнор-Роуд вместе с Полли. Все остальные пошли в Майлс-Энд, где, по слухам, порядки были суровые.
Нина сразу бросилась изумлять, поражать и главенствовать. После двух-трех попыток произвести впечатление она заявилась в школу с книжкой, которую нашла у своей тети. Называлась книжка «Распространенные заблуждения».
– Открываю «Клуб суеверий», – заявила она. – Вступительный взнос – суеверие, которого нет в этой книге.
Полли в тот же день стала почетным членом-основателем клуба. У нее появилась привычка на уроках вытаскивать опаловый кулон из-под нового форменного галстука и поигрывать им. Вот и на уроке французского она сидела и крутила кулон в пальцах.
Учительница сказала, что украшения в школе запрещены и Полли должна либо снять кулон, либо описать его по-французски.
– Это не украшение! Это на счастье! – возмутилась Полли. – Он принадлежал моей прабабушке!
И Нина тут же передала ей записочку с приглашением вступить в «Клуб суеверий».
Целую неделю клуб был последним писком моды. Вступить в него мечтали все. По правилам клуба надо было верить во все приметы из Нининой книжки и найти как можно больше других. Тот, кто находил десять новых примет, получал Орден черной кошки, который Нина лично рисовала каждому на плотном желтоватом листке из своего блокнота. Вскоре форменные блейзеры у всех были изукрашены ржавыми булавками, подобранными на дороге, руки чернели от кусков угля, оберегавшего от нечистой силы, на плечах поблескивала соль, которую рассыпали на каждой большой перемене. При виде похоронных процессий и карет «скорой помощи» руки у всех вскидывались к воротникам, и очень многие едва не попали под машину из-за того, что не желали проходить под лестницей или выходили на проезжую часть якобы потому, что дорогу им перешла черная кошка. Двоих застали рыдающими в гардеробе – они разбили зеркала. У всех оттопыривались карманы, набитые всевозможными оберегами, талисманами и счастливыми билетами. Клуб рос, а с ним росла и волна суеверий, она вздыбилась и разлилась далеко за пределы клуба, докатилась до самых старших классов, и в конце концов стало невозможно чем-то заниматься без оглядки на суеверия. Кое-какое внимание Полли уделяла и музыке. Она записалась в школьный хор и на бесплатные уроки скрипки, потому что почти ничего не знала о музыке. И хотела научиться. Когда она слушала, как мистер Линн говорит о музыке с Мэри Филдс, то чувствовала себя полной невеждой.
А в остальном она редко вспоминала о мистере Линне, хотя примерно тогда он написал ей два длинных письма. Одно письмо было с переделанной историей о великане – лавка мистера Пайпера была там гораздо больше похожа на настоящую, которую они обнаружили в Стоу-на-Излучине. Второе письмо Полли понравилось больше, оно было про то, как Тан-Кул, Геро и Тан-Ганивар искали сокровища в пещерах. Там Тан-Ганивар случайно превратился в дракона, а двое остальных едва не убили его, но в последний момент сообразили, кто он. «Ну да, интересно, только как-то глупо», – подумала Полли и убрала письма в папку, оставив их без ответа. «Клуб суеверий» интересовал ее куда больше.
С приближением Хеллоуина клуб стал еще популярнее. К этому времени каждый ученик в школе превратился в клубок причудливых суеверий. Обсуждались духи, ауры, астральные тела, а кто-то даже видел привидение в полуподвале, у биологической лаборатории. А в самый Хеллоуин во время школьной линейки на подоконник села сорока. Линейка была сорвана: все зашушукались, стали скрещивать пальцы, тянуться, чтобы постучать по дереву, и распевать «Сорока-сорока, где была? Далеко». Директор произнес несколько благоразумных фраз, от которых все только разозлились, а перепуганная сорока улетела черно-белым вихрем, и ничего особенного не случилось – ни плохого, ни хорошего.
После этого Нина заявила, что клуб ей надоел. Возможно, ее немного напугал слишком уж шумный успех этого начинания. Однако заваривать кашу всегда легче, чем расхлебывать. Суеверия обернулись всеобщим помешательством на гаданиях. В первый день поветрия Полли гадали трижды – на бумажной гадалочке, по руке и на картах. На следующий день – на кофейной гуще и по «Книге перемен». Каждый раз выходило по-разному. По бумажной гадалочке получалось «Не ищи себе богатого мужа», а по «И-Цзин» – «Взять в жены непорочную девицу – к богатству». Тогда Полли попробовала погадать по трем мискам. В одной было доверху воды, в другой – до половины, а третья была пустая. Задаешь вопрос, закрываешь глаза и суешь руку в миску. Полная и пустая – это «Да» и «Нет». Половина – «Может быть». Там и сям по всей школе собирались компании девочек, они сидели, словно ведьмы, вокруг пластиковых стаканчиков с водой и, затаив дыхание, следили, как чья-то рука нашаривает стаканчик. Полли гадала на воде очень часто. Но как она ни старалась, рука всегда попадала в полупустое тепловатое «Может быть». Тогда Полли бросила стаканчики и записалась в очередь к зеркалу старост.