— Может, привести его в чувство? — спросил он.
— Валяй, если хочешь, чтобы на твоих глазах совершилось убийство.
— Господи Боже, да что же такого он сделал? — поразился камердинер.
— Переверни его.
Джон молча послушался, но тут же, ахнув, отскочил.
— Вот это да! Я сказал бы… сходство невероятное! Не знал, что у лорда Уимисса был сын на стороне. Побочный?
— Нет.
— Но…
Джон не договорил, придя к единственному возможному заключению, и сокрушенно покачал головой.
— Я не верю в призраков.
— Как и я.
— Но вы его убили!
— Да, и обязательно прикончу второй раз, как только он очнется.
— А я еще и помогу! — злобно прошипел Джон. — Как вспомню о том, сколько вам пришлось выстрадать, и все впустую, по чьей-то прихоти, места себе не нахожу! Кстати, что вы с ним сделали?
— Он всегда был метким стрелком, но драчун из него никудышный, — презрительно бросил Себастьян. — Его можно сбить с ног перышком.
— Положим, это не совсем так, — отозвался Джайлз, садясь и осторожно ощупывая челюсть. — Я вполне могу и ответить. И вынести еще не один удар, причем не только от тебя. Может, позволишь мне объяснить, прежде чем убьешь?
— Скорее всего нет. Вот одиннадцать лет назад я был бы счастлив выслушать любое объяснение. А теперь ничто не может оправдать…
— С ним хотели расправиться! — перебил Джайлз. — Когда мы встретились в Париже, он уже был в бегах, спасая свою жизнь!
— Кто?
— Мой отец, Себ. Я и понятия не имел, что он наделал своей проклятой игрой. Он нас разорил! Сделал нищими! Ничего не осталось!
— Ад и проклятие! — прорычал Себастьян. — Начни сначала!
Джайлз кивнул и неуклюже поднялся на ноги. Время не слишком хорошо обошлось с ним. Каштановые волосы потускнели и были прошиты серебром. Загорелое, огрубевшее лицо покрывали глубокие морщины. Сейчас он был мало похож на аристократа.
— Можно сесть? — спросил он, показывая на свободные стулья.
— Ты рискуешь, садясь слишком близко ко мне.
— Совершенно верно, — согласился Джайлз, принимаясь бродить по комнате. — Итак, откуда начинать?
— Ты сам реши.
— Хорошо. Мы с Дейтоном были в Париже. Шла последняя неделя нашего турне. Правда, Дентон почти все время пил, поскольку тамошние красоты его не интересовали. Сознание того, что он младший сын, угнетало беднягу.
— Если хочешь сказать, что за всем этим стоит мой брат…
— Нет! — поспешно заверил Джайлз.
— Тогда постарайся придерживаться фактов, ибо это все, что я готов выслушать.
— Мы ужинали в отеле. Сидевшие за соседним столиком брат и сестра Пуссен завели с нами разговор. Пригласили присоединиться к ним. Ничего необычного.
— А что они там делали?
— Просто ужинали. Они жили поблизости и часто приходили поесть в отеле. Пьер оставался недолго, но не потребовал, чтобы сестра ушла с ним. Именно это заставило меня заподозрить, что хотя они изображают французских аристократов и одеты соответственно, на самом деле просто авантюристы. Но после ухода брата Жюльетт принялась беззастенчиво флиртовать с Дентоном. Тот был так пьян, что ничего не замечал, однако кончилось тем, что они поднялись в его комнату.
— Почему ты его не остановил?
— Зачем? Я решил, что она — дама полусвета, иначе говоря, дорогая шлюха, которая будет стоить ему не пару медяков, а пару фунтов. Он так скучал в этой поездке, что ему не помешало бы немного отвлечься. Красивая женщина проведет с ним ночь, и что тут такого?
— Она и провела с ним ночь. Так почему же в результате вышла за тебя? Советую побыстрее объяснить, прежде чем мой кулак опять столкнется с твоей челюстью.
— Я вовсе не женился на ней. Но ты забегаешь вперед. Может, позволишь продолжить?
Себастьян скрипнул зубами.
— Продолжай.
— На следующий день заявился мой отец. Когда я вернулся, чтобы переодеться к ужину, он уже ждал в моей комнате. Я был рад видеть его, пока не присмотрелся поближе. Он был буквально раздавлен. Господи, я почти обонял его страх! Разумеется, я встревожился. Таким я его еще никогда не видел.
— Так всегда выглядят люди, проигравшие чужое наследство, — заключил Себастьян.
— Он не только потерял свое и мое наследство, но и продолжал играть в надежде возместить потери!
— На что он играл?
— На взятые в долг, деньги. Одним из главных кредиторов был твой отец. Сумма оказалась так велика, что ему пришлось переписать дом и имение на имя Дугласа. Но всякое великодушие имеет свои пределы, и твой отец в конце концов отказался и дальше давать взаймы. Сесил взбесился. Я как сейчас слышу его голос, полный злобы.
«У Дугласа есть все! — жаловался он. — Более высокий титул, прекрасная любящая мать и денег больше, чем нужно».
Мой отец так и не понял, почему Дуглас не захотел и дальше бросать золото на ветер.
— Ты сказал, что Сесил спасался бегством?
Джайлз вздохнул.
— Под конец он взял заем у весьма опасных людей. Лондонских ростовщиков. Тех, которые в отличие от Дугласа не потерпят проволочек. Они назначили день выплаты и пригрозили, что он заплатит жизнью. Срок приближался, и отец понял, что дело плохо.
— А ты обо всем этом понятия не имел?
— Никакого, но за последнюю пару лет я вообще не слишком часто виделся с отцом. Однажды он набросился на меня за чрезмерное мотовство. Но я не принял его всерьёз. В тот момент он был пьян. Просто отчаянно пытался продолжать жить, словно ничего не происходило. Господи, он позволил мне уехать в Европу, хотя даже на это денег не оставалось. Заплатил твой отец, причем без всяких просьб. Пусть он отказался выбрасывать огромные суммы на отцовские прихоти, всё же Сесил попрежнему оставался его другом. По крайней мере так считал сам Дуглас.
— На что ты намекаешь?
— Думаю, что к тому времени неприязнь отца к Дугласу переросла в ненависть. Иначе почему еще он смог придумать столь изощренный план, чтобы освободиться от долгов?
— Твоя мнимая смерть? — догадался Себастьян, — Но какое отношение, черт возьми, она имеет к долгам?
— Чувство вины. Он был уверен, что Дуглас, терзаемый угрызениями совести, простит долг да еще, возможно, и приплатит. И Сесил оказался прав. Твой отец поступил именно так.
— И выгнал меня из дому! — прорычал Себастьян, вставая.
Джайлз предостерегающе поднял руку.
— Погоди! Это получилось случайно. Я сам узнал обо всем многие годы спустя. Во всяком случае, это никогда не упоминалось в качестве возможного исхода. И поверь, я был потрясен, когда отец признался во всем и объяснил, какое решение принял. Надеюсь, ты не думаешь, что я желал участвовать в собственной гибели?