— О, никак есть кто? — словно снова пробудился Сергей и поднялся на ноги. Стал всматриваться в темноту. — Не вижу, ты где, мил-человек? Чего спрашиваешь-та? Да подойди, не бойсь, собаки у меня нету… Токо шибко не шуми, слышь? Хозяйка в доме, проснется, не дай бог, такой базар нам учинит! Так чего тебе?
— Ты скажи, папаша, — значит, понял тот, что с пожилым человеком разговаривает, — мы тут двоих приятелей потеряли, наших, москвичей. Говорили, где-то здесь остановились. Не знаешь? Может, у соседей? Они заметные такие мужики. Отдыхать приехали. Сами-то мы из ментовки. В отпуске тут.
— А, так ты про энтих, что ль? Ну, так бы и сказал… А то рыщешь по ночам. Тута они. Оба, в летней кухоньке спят. Токо ты, парень, их осторожно буди, а то они на ужин так нажрались, что еле уложил. Пойдем, покажу кухоньку-то. Погодь, только тапки найду, и куда они затерялись?.. А так вот жа… Иду, иду, токо тихо…
— Да жду я, — уже с раздражением ответил парень. — Ты мне покажи, а сам можешь не ходить. Я их осторожно разбужу, чтоб они не шумели…
— Ну, ну, давай, щас я к тебе притопаю… Один, что ль?
— Да не, вон приятель. На улице. Это, кажется, ихняя машина-то?
— Ихняя, а чья жа?.. Погодь, я фонарик отыщу… И куда положил, вот же зараза…
— Да не надо фонаря, у меня зажигалка есть. Ты только покажи…
— Ага, ага… иду, иду… — Сергей, шаркая тапочками, зашлепал по ступеням.
Он уже разглядел человека, стоящего на фоне кустов. Лицо его — светлое пятно. А вот рук не видно.
— Ну, так гляди, ежли сам хочешь, парень… Вот по этой тропке и — за дом. А тут два десятка шагов-то, вон за жерделой навес видишь? Так под ним. А то фонарь возьми…
Сергей неожиданно включил фонарь, и пятно вспыхнувшего света на миг ослепило парня. Он был в темной одежде. И даже в перчатках, кажется. Но лицо — круглое, как шар…
Пока длился этот базар, Антон легко перемахнул через боковые перила веранды и в данный момент уже находился как раз у того навеса, куда «старик-хозяин» направлял незнакомца из московской ментовки. Сам мент, между прочим, незнакомому человеку так про себя не скажет. И, зная своих приятелей, не спросит «ихняя ли машина?».
И когда парень отправился по тропинке, осторожно освещая путь перед собой огоньком зажигалки, Турецкий, чутко слушавший, что происходит вокруг, различил наконец шорох подошв второго пришельца. Легкий щелчок пальцами — и Сергей, громко кряхтя, стал подниматься обратно на веранду.
Александр увидел, как к Сергею сзади метнулся темный силуэт. Чтобы достать спину «старика» оставалось буквально два шага, но Сергей точно следовал инструкции, и прыгнувший человек неожиданно наткнулся на железные стволы ружья. И этот резкий, встречный удар опрокинул его на спину. И сейчас же за домом, у летней кухоньки, послышался сдавленный вскрик.
Турецкий прыгнул с крыльца на упавшее тело. Удар каблуков пришелся на живот. Сергей немедленно включил фонарь, ослепив нападавшего на него сзади бандита. Затем перехватил из рук Саши ружье и уперся стволами в грудь корчащегося на земле и силящегося что-то выдавить из себя парня, — удар оказался очень сильным, и парень с трудом мычал.
А Турецкий, осторожно продвигаясь в темноте, — неподалеку могли быть и другие бандиты, на стреме, так сказать, — неслышно ступая, добрался до калитки и осмотрелся. Здесь было светлее — благодаря фонарям в нижнем конце улицы. Чертыхнулся про себя: хоть ты и Гвардейская улица, а все равно — деревня…
Машина была заперта, сигнализацию никто не отключал. И Александр хотел уже вернуться к дому, когда увидел возле правого колеса какой-то темный сверток, похожий на багажную сумку. Нагнулся, это и была большая кожаная сумка. Приподнял — не очень тяжелая. Тогда он взял ее с собой и вернулся к дому.
Сергей включил «люстру», и стало совсем светло. Александр увидел, что оба бандита, — назвать их иначе и язык не поворачивался, — уже лежат на земле возле стола, под яблоней, мордами вниз. Кисти их рук были добротно и щедро перетянуты веревками, которые захватывали и согнутые в коленях ступни ног. Профессионально проделано, так и в Афгане, помнил Турецкий, вязали пленных моджахедов, да и в Чечне — тоже. И спецназ так работал, и моджахеды. Ни сесть, ни встать, ни убежать, да и сама поза унизительная для здорового мужика.
Проходя мимо веранды, Турецкий одним мягким прыжком поднялся и повернул ключ в замке, открывая, на всякий случай, дверь в дом. Из настоянной на сухих травах духоты к нему долетел тихий вопрос Милы, — угадал по голосу:
— Что там? Уже все?
— Да, спите, все в порядке. Отдыхают, голубчики. И вы — отдыхайте…
Но Мила, видно, спала — или все-таки не спала, — не раздеваясь. Она тихо поднялась и скользнула к выходу.
— Они спят, — сказала шепотом. — Можно мне посмотреть?
— Только осторожно, и дверь за собой закройте…
Сергей и Антон сидели на стульях. Между ними, у их ног, лежали перевернутые на спины, скорченные молодые парни с бритыми затылками. Ну и чего они в бандитов-то играют?..
Физиономия того, который лежал ближе к Антону, была белой. Хорошо его, видать, приложил Антон. У второго — окровавленная, это по нему прошлись-таки каблуки Турецкого. Но оба они были в сознании, потому что едва слышно стонали сквозь залепленные скотчем рты. Молодцы ребятки, четко, а главное, быстро сработали. Впрочем, на это и была ставка. Все же правильный вариант предложил Турецкий: не устраивать громкой бойни с криками и стрельбой «по движущимся» целям, а взять тихо. Почти мирно. И теперь можно было поговорить, — не дожидаться же утра! Утром совсем другие дела и заботы начнутся. Совсем другие…
А Переверзин оказался слабаком. Клюнул-таки на распространившийся слушок о том, что именно москвичи его брать собираются, за этим, мол, и приехали. И это значило, что в прокуратуре, потому что больше и неоткуда ей было взяться, произошла утечка. А виноватого пусть теперь ищет лично прокурор Рогаткин. Ему эти мальчики станут сегодня приятным сюрпризом…
Турецкий бросил сумку на землю. Антон обернулся, посмотрел и… оторопел.
— Ты где взял?
— У одного из них, видно, была с собой. На улице, у калитки оставили. Рядом с машиной. А что? — он тут же уставился сперва на Плетнева, потом на сумку. — Ты хочешь сказать?..
Антон схватил ее, рванул молнию…
— Это ж моя!.. Ах вы, б…! — но выругаться не успел, увидел подходившую Милу. Будто поперхнулся. И полез в сумку. Поворошил там белье, другую одежду, чем-то звякнул. — Вот суки! Это значит, они в мой номер залезли! Шмон там устроили, и заодно все вещички, кроме куртки, она в шкафу висела, с собой прихватили…
— Ну, они, наверное, решили, что вещички тебе больше не понадобятся. А что, в этом был свой резон, — он улыбнулся.
— Ага, понятно. Что ж, придется им популярно объяснить, что они оказались не правы…
— Сереж, — Турецкий повернулся к нему, все еще упиравшему стволы в грудь «своему» бандиту, — убери, достаточно. Ты лучше пройдись с фонариком до кухни, а потом здесь, у веранды, погляди, не валяется ли на земле еще чего-нибудь, — пистолетиков там, ножичков. Но руками не бери, отметь, я потом покажу, как их поднимают.