— Ну и где же ты была?
— Я ведь сказала тебе: здесь! — слова прозвучали более резко, чем ей хотелось. — Приехала домой и легла в постель, где ты меня нашел.
— И ты не слышала, как звонил телефон? Он ведь тут, рядом. — Броди указал на тумбочку с другой стороны кровати.
— Нет, я… — Она хотела ответить, что отключила телефон, но вовремя вспомнила, что этот телефон как раз нельзя отключить. — Я приняла снотворное, даже вопли грешников в аду не могли бы меня разбудить.
Броди покачал головой:
— Я выброшу эти проклятые таблетки в туалет. Ты становишься наркоманкой. — Он встал и прошел в ванную.
— Хупер не звонил? — крикнул оттуда Броди.
Эллен подумала с минуту, что ему ответить, потом сказала:
— Звонил сегодня утром, благодарил за ужин. А что?
— Я пытался поймать его. Приблизительно в полдень и несколько раз днем. В гостинице ответили, что не знают, где он. Когда он звонил?
— Сразу после того, как ты ушел на работу.
— Он не говорил, что собирается делать?
— Сказал… он сказал, что, наверное, будет работать на судне, так кажется. Право, точно не помню.
— Да? Странно.
— Что странно?
— Я заскочил в порт по пути домой. Начальник порта не видел Хупера весь день.
— Может, Хупер передумал?
— Должно быть, развлекается где-нибудь с Дейзи Уикер.
В четверг утром Броди вызвали по телефону к Вогэну на дневное совещание муниципального совета. Он догадывался, по какому поводу собирались отцы города: послезавтра — четвертое июля, День независимости; к празднику хотели приурочить открытие пляжа. Перед тем как покинуть полицейское управление и направиться в муниципалитет, Броди продумал и взвесил все «за» и «против».
Он понимал, что его возражения продиктованы интуицией, осторожностью и чувством вины, не дающим ему покоя. Но Броди был убежден, что прав. Открытие пляжей никак не решит проблем Эмити. Получалось, что все вовлекались в какую-то азартную игру, причем ни местные жители, ни сам Броди не могли рассчитывать на успех. Никто точно не знал, ушла ли акула. Участники этой опасной игры будут надеяться хотя бы на ничью. Но в один прекрасный день, Броди был уверен, потерпят поражение.
Здание муниципалитета находилось у пересечения Мейн-стрит и Уотер-стрит. Оно как бы вписывалось коромыслом в букву «Т», образованную двумя улицами. Это был внушительный особняк с двумя колоннами у входа, построенный в стиле, характерном для конца XVIII века, из красного кирпича с белой окантовкой. На газоне перед муниципалитетом стояла гаубица времен второй мировой войны — памятник местным жителям, принимавшим в ней участие.
Здание подарил городу в конце двадцатых годов владелец инвестиционного банка, почему-то уверовавший в то, что наступит день, когда Эмити станет торговым центром восточной части Лонг-Айленда. Он считал, что отцы города должны заседать в хоромах, подобающих их высокому положению, а не в душных каморках, расположенных над ресторанчиком «Мельница», где прежде вершилась судьба Эмити. (В феврале 1930 года этот безумец банкир, который не сумел предсказать не только будущее Эмити, но и свое собственное, попытался отобрать здание у города, утверждая, будто предоставил дом лишь во временное пользование, но у него ничего не вышло).
Служебные помещения ратуши были такие же до нелепости помпезные, как и само здание. Огромные, С высокими потолками, с вычурными люстрами, непохожими одна на другую. Не желая перестраивать дом изнутри, ставить повсюду перегородки, отцы города продолжали набивать в комнаты все больше и больше служащих. Только мэр выполнял свои необременительные обязанности в величественном одиночестве.
Кабинет Вогэна располагался на втором этаже в угловой части ратуши, окна комнаты выходили на юго-восток, и из них открывался замечательный вид на город и Атлантический океан, видневшийся вдалеке.
Секретарша мэра, Джанет Самнер, цветущая, хорошенькая девушка, сидела за столом у входа в кабинет. Броди редко ее видел, но испытывал к ней отеческую симпатию и никак не; мог понять, почему она в свои двадцать шесть лет еще не замужем. Прежде чем войти к Вогэну, Броди всегда справлялся о сердечных делах секретарши. Сегодня же он только спросил:
— Все в сборе?
— Все, кого пригласили.
Броди направился в кабинет, но Джанет остановила его:
— Вы даже не хотите узнать, с кем я теперь встречаюсь?
— Конечно, хочу, — ответил он, остановившись, и улыбнулся. — Извините. У меня все в голове перемешалось. Так кто же он?
— Никто. Я пока отдыхаю. Однако признаюсь вам кое в чем. — Она понизила голос и подалась вперед. — Я не прочь пофлиртовать с мистером Хупером.
— Он там?
Джанет согласно кивнула.
— Интересно, когда его выбрали в муниципалитет?
— Не знаю, — сказала она. — Но он симпатяга…
— К сожалению, Джан, он уже занят.
— Кем?
— Дейзи Уикер.
Джанет рассмеялась.
— Что тут смешного? Я только что разбил ваше сердце.
— Так вы ничего не знаете о Дейзи?
— По-видимому, нет.
Джанет снова понизила голос:
— Она чокнутая. Предпочитает общество женщин.
— Ну и ну, — сказал Броди. — У вас и в самом деле интересная работа, Джан.
Входя в кабинет, Броди задал себе вопрос: «Хорошо, но где же тогда был вчера Хупер, черт возьми?»
Перешагнув порог, Броди сразу понял, что ему предстоит сражаться в одиночку. Все члены муниципалитета были давними друзьями и союзниками Вогэна: Тони Кэтсеулис, подрядчик, похожий на пожарный шланг; Нэд Тэтчер, сухонький старикашка — вот уже три поколения Тэтчеров владели гостиницей «Герб Абеляра»; Пол Коновер, хозяин винного магазина в Эмити, и Рейф Лопес (свою фамилию он произносил «Лоупс»), темнокожий красноречивый португалец, выбранный в совет черными для защиты их прав.
Четверо членов муниципалитета расположились за журнальным столиком в одном конце огромной комнаты. Вогэн сидел напротив за письменным столом. Хупер стоял у окна, выходившего на юг, и смотрел на океан.
— Где Альберт Моррис? — спросил Броди у Вогэна, небрежно поздоровавшись с остальными.
— Не мог приехать, — ответил Вогэн. — Кажется, заболел.
— А Фред Поттер?
— Тоже.
Должно быть, гуляет какой-то вирус. — Вогэн поднялся. — Ну теперь все в сборе. Бери стул и пристраивайся у журнального столика.