— Однако же и коммунистам тоже, надеюсь, не дешевле…
— Не дешевле, можете не сомневаться, и на то она война… Но я к тому, что людей в группу хотел бы подбирать сам, лично. Чтобы, если ошибусь, пенять мог только на себя.
— Не возражаю, в соболях-алмазах, сабельно…
— Еще одно условие: со мной пойдет не более восьми — десяти диверсантов. Группы в десять штыков, полагаю, вполне достаточно. При этом я не должен буду взрывать какой-то вшивый заводишко или убивать председателя облисполкома, которого коммунисты и сами со дня на день расстреляют. Подобных акций попросту не терплю, для их исполнения существуют другие.
— А для чего существуешь ты?
— Перед вами, господин атаман, вольный стрелок. Иду, куда и как позволяют обстоятельства, но с боями, совершенно свободным в своем выборе.
— Требования у вас, однако, ротмистр… — недовольно поморщился Родзаевский. — Что значит «вольный стрелок»? Вы — офицер Добровольческой армии, и есть приказ…
— Как раз и веду речь о том, как именно должен быть составлен этот приказ, — невозмутимо объяснил Курбатов.
— Непозволительное вольномыслие, — пробубнил Родзаевский, вопросительно глядя на атамана.
— Считайте, что ваши условия, ротмистр, приняты, — мрачно и в то же время заинтриговано согласился Семенов. — Мало того, они мне нравятся. Отправляясь в подобный рейд, вы действительно сами должны подбирать людей, чтобы полагаться на них. Так что тут все сабельно. Но должен предупредить: рейд, в который намереваюсь отправить вас на сей раз, будет необычным, во время которого можете делать все, что вам заблагорассудится. То есть и в самом деле можете чувствовать себя вольными стрелками.
— А вот вам и название рейда: «Операция «Вольный стрелок»», — оживился Родзаевский, забыв, что еще несколько минут назад само выражение «вольный стрелок» вызывало в нем неприятие. — А еще лучше назвать ее «Маньчжурские стрелки», и группу тоже назвать группой маньчжурских стрелков. Так будет точнее, да и японцы воспримут это название с большим пониманием.
— А что, так, кодово, и назовем этот рейд: «Операция «Маньчжурские стрелки»», — оживился Семенов [12] . Он давно поддался стремлению японцев: любому наскоку, любой вылазке давать кодовое название, позволявшее, во-первых, выделять эту операцию, а во-вторых, говорить о ней, в том числе в письмах и радиоэфире, не раскрывая ее сути и назначения.
— Будем считать, что эта часть задания меня устраивает, — насторожился Ярослав Курбатов, понимая, что должна существовать еще и другая часть, в сути которой и кроется разгадка такой «диверсионной щедрости». — Непонятно, правда, какова же истинная цель этого рейда.
— Цель простая — вместе с группой маньчжурских стрелков вы, ротмистр, должны дойти до Урала. Сможете?
Курбатов удивленно взглянул на Родзаевского, но тот демонстративно пожал плечами, давая понять, что для него этот рейд — такая же новость, как и для ротмистра.
— То есть я понимаю так, что границу мы перейдем в районе Казахстана и оттуда нам надлежит пройти до Урала?
— Нет, князь, границу вам надлежит перейти здесь, на Дальнем Востоке, — твердо молвил генерал-атаман. — Именно здесь. И прямо отсюда, через Даурию, пойдете к Уралу. Горы эти мне, собственно, не нужны. Ведь не собираюсь же я удерживать весь Урал силой небольшой группы? Тут для нас другое принципиально важно…
Курбатов вновь взглянул на Родзаевского, как бы упрекая, что тот даже не намекнул ему заранее, что подобный рейд готовится, но опять почувствовал: условия, выдвигаемые атаманом, для него тоже в новинку.
— Эксперимент, господин генерал-лейтенант, так следует понимать? — спросил он, убедившись, что от нижегородского фюрера разъяснений ждать бессмысленно.
— Скорее необходимость.
— Я так понимаю, что речь идет о диверсионно-пропагандистском рейде, — решил Родзаевский, что и ему пора подключаться к развитию атаманской идеи, поскольку в глазах ротмистра дальнейшее отмалчивание его становилось неприличным. — О рейде, который бы напомнил Совдепии, что армия атамана Семенова все еще существует и что ее бойцы ждут своего часа…
— Правильно толкуешь, полковник, — признал генерал-атаман. — Будем считать его еще и пропагандистским. Так что, ротмистр Курбатов, сможете повести за собой группу. Совершая при этом диверсии, проводя беседы с теми людьми, которые нам все еще верны, и в то же время истребляя на своем пути все враждебное нам? Совдепия нас давно похоронила, а мы — вот они, бойцы Добровольческой освободительной армии генерала Семенова! Кстати, лучше говорить: «генерала, главнокомандующего», потому что атаманы в Совдепии теперь не очень-то в чести. Раз атаман, значит, что-то такое, вроде как банда… А мы с вами — армия. Освободительная армия. Так сможешь, ротмистр, или следует подыскать другого казака, более опытного и храброго?
С ответом Курбатов не спешил. Он понимал, что атаман уже твердо остановился на его кандидатуре и теперь откровенно пытается «брать его нахрапом», как говорили в таких случаях в казачьих станицах, то есть всячески провоцировать, задевая его самолюбие. Однако понимал и то, что речь идет о слишком уж сложном рейде, наподобие тех, из которых не только не возвращаются, но из которых и возвращение в принципе не предусматривается.
Впрочем, из рейда, который он недавно совершил, возвращение тоже в принципе не предусматривалось. И то, что он, единственный из группы, все же вернулся, скорее счастливая случайность. Зато еще во время подготовки к прошлому рейду он установил для себя одно правило: все условия подобных рейдов следует оговаривать до того, как дашь согласие на него, поскольку потом оказывается, что всем уже не до тебя и надо выполнять тот приказ и те условия, которые тебе продиктованы.
— То есть группе «маньчжурских стрелков» предоставляется полная свобода действий по пространству и времени, без каких-либо особых покушений и диверсий? — задумчиво уточнял ротмистр, явно затягивая с ответом, словно ожидал, что в стремлении уговорить его отцы-командиры все же проговорятся и выдадут какой-то потайной замысел, который до сих пор от него попросту скрывали.
— Без каких-либо особых, в соболях-алмазах, — заверил его Семенов.
Курбатов исподлобья взвесил взглядом Родзаевского, словно ожидал, что разгадка, а точнее, подвох последует именно с его стороны. Но тот демонстративно осматривал окурок своей заморской сигары.
— В общем-то, мне такой вариант подходит, — произнес Курбатов. — В такой вольной охоте я принесу больше пользы Белому движению, чем если бы сунулся со взрывчаткой под какую-нибудь вшивую фабрику, у которой меня застрелил бы первый попавшийся охранник.