— И все же, господа, живым или мертвым, а в космосе Шредер побывает, — мечтательно добавил Ракетный Барон. — Лично я буду завидовать ему, даже мертвому.
— Ваша воздушная торпеда к удару готова? — наконец нарушил обет молчания вождь наций, игнорируя все пробные шары главного конструктора оружия возмездия. — Запускайте, наконец, вашего космонавта.
— Команда на пуск прозвучит через пять минут.
— Не станем томить американцев ожиданием.
Браун поинтересовался у пилота, готов ли тот к полету, и тот довольно бодро заверил конструктора, что готов. Фюрер и генералы могли слышать ход их переговоров по громкоговорителю, хотя все они понимали, что речь шла всего лишь о психологической готовности пилота, поскольку на старте от него ровным счетом ничего не зависело: ракета взлетала и направлялась на цель, исходя из заданной программы.
Другое дело, что потом уже сам пилот должен был скорректировать направление полета воздушной торпеды, и он же, по команде с Пенемюнде, обязан был привести в действие детонирующее устройство, благодаря которому, при попадании ракеты в цель, должно было сработать триста пятьдесят килограммов взрывчатки.
— Пуск! — азартно прокричал в переговорное устройство фон Браун и рванул стартовый рубильник.
В бункере воцарилось гробовое молчание, которое не смогло нарушить даже весьма ощутимое колебание почвы, появившееся во время взлета ракеты.
— Пуск произведен! — послышался ликующий голос офицера, ответственного за техническое состояние пусковой площадки. — Она ушла!
Вот уже и Ренс радостно доложил, что пуск ракеты прошел успешно. Впрочем, в командном бункере и сами видели это. Однако отошло в вечность еще каких-нибудь десять-двенадцать секунд, и в динамике вдруг раздался испуганный крик пилота Шредера:
— Она горит! Сейчас она сгорит! Мой фюрер, я умираю!
И больше они не услышали от бравого боевого летчика ни слова.
Оторвавшись от окуляров теперь уже ничего не объясняющих перископов, фюрер и Браун непонимающе уставились друг на друга.
Опомнившись, Браун пытался вызвать пилота на связь, но тот не подавал никаких признаков жизни.
— Ренс! — заорал Ракетный Барон. — Вы слышите меня, Ренс?
— Слышу, господин штурмбаннфюрер.
— Что, черт возьми, произошло, на сей раз?!
Начальник технического отдела с ответом не торопился. Понадобилось несколько томительных секунд, прежде чем в командном бункере вновь услышали его на удивление спокойный голос:
— Если вы о ракете, ответственность за которую лежит на мне, то с ней все в норме.
— Выражайтесь яснее, Ренс! Все мы ждем вашего доклада, — напомнил этим «все мы», что рядом с. ним находятся фюрер и высшие армейские чины.
— Докладываю: ракета не взорвалась. Возгорание не произошло. Она продолжает полет к заданной цели.
Гитлер и Ракетный Барон вновь удивленно переглянулись.
— А вам, барон, не кажется, что несостоявшийся космонавт попросту струсил? — лукаво ухмыляясь, поинтересовался Шауб, все еще не позволявший себе простить пилоту Шредеру его непочтительности.
— Вполне допускаю, что именно это и произошло, — сконфуженно согласился Ракетный Барон. — Кроме всего прочего, пилотируемый полет связан еще и с психологическим настроем летчика.
— Только что нам это продемонстрировали, — недовольно напомнил ему генерал-лейтенант Дорнбергер. Как комендант ракетного центра, он чувствовал и свою собственную вину за очередной конфуз на стартовой площадке.
— Послушайте, Ренс, — молвил Браун, мужественно проглатывая все услышанное. — Пусть связист еще раз попытается связаться со Шредером, а вы свяжитесь с пилотами, которые ведут наблюдение за полетом ракеты.
— Все три пилота воздушных наблюдателей сообщили, что ракета находится в полете, — объявил Ренс еще через минуту, — и уже выходит из зоны их видимости. Она уходит в небо, господин штурмбаннфюрер, — почти радостно заключил он, совершенно забыв о пилоте, судьба которого его уже, похоже, совершенно не интересовала. — Еще немного, и она будет в космосе.
— Сейчас речь идет не о космосе, — почти прорычал Браун, прекрасно помня, что начальник технического отдела в курсе его «космических» отношений с фюрером.
— Понимаю, не о космосе, — понял свою оплошность Ренс. — Это всего лишь один из этапов полета, который проходит успешно.
— Почему Шредер кричал, что он горит?! — наклонился над ухом Брауна генерал Дорнбергер. — Что-то все же произошло!
— С пилотом, — стоически выдержал и этот натиск Ренс. — С ним действительно что-то произошло. Но не с ракетой. Взрыв ракеты датчиками не зафиксирован, пламени на ракете не было и сейчас не наблюдается.
— Тогда что же произошло с пилотом?! — прокричал Гитлер в свое переговорное устройство.
— Он на связь не выходит. У него есть аварийная кнопка. Даже если пилот не в состоянии говорить, он мог бы нажать виднеющуюся прямо перед ним кнопку, как сигнал беды. На такое способен даже человек, находящийся одной ногой в могиле. Однако Шредер и на это оказался неспособен.
— Как я и предполагал, — напомнил о своей холодной мести личный адъютант фюрера.
— Но если все хорошо, — вновь заговорил сам фюрер, — если вы утверждаете, что все датчики работают нормально и ракета летит, как объяснить гибель столь опытного, не раз встречавшегося со смертью пилота?
— Попытаемся выяснить, — откровенно растерялся начальник технического отдела.
— А по-моему, уже все ясно, — объяснил вместо него фон Браун. — Ракета не возгоралась, она летит заданным курсом, а значит, пилот не сгорел, не погиб.
— Что же тогда с ним?
— Почувствовав перегрев, он попросту испугался и поспешил воспользоваться ампулой с цианистым калием.
— Впредь пилотам не следует выдавать ампулы, — назидательно молвил Каммлер. — Слишком уж заманчиво они выглядят в кабине смертников.
— Не следует допускать их на стартовую площадку при экспериментальных запусках ракет, — парировал Браун. — Сидя в своей кабине, Шредер мог заметить свечение на носу ракеты и решил, что она загорелась.
— И этого оказалось достаточно?! — изумился фюрер.
— Порой люди кончают жизнь самоубийством и по более мелочному поводу, — заметил генерал Дорнбергер.
— Недавно он присутствовал во время пробного запуска нашей гренландской ракеты, сгоревшей, как вы знаете, буквально через несколько секунд после взлета, прямо над островом, — попытался, объяснить психологический срыв пилота фон Браун. — Шредер тогда ужаснулся. Да что там, увиденное попросту повергло его в ужас.
— Как я и предполагал, с наградой за мужество мы явно поспешили, — по-идиотски ухмыльнулся Шауб, однако фюрер с таким гневом взглянул на него, что тот мгновенно сник.