— Ради познания этой тайны фюрер, очевидно, и приезжал однажды в «Регенвурмлагерь»? — грудью налег на стол комендант. — Причем визит тоже был тайным.
В это время глаза барона уже азартно загорелись. Только очень близкие к фон Риттеру люди знали, что барон буквально помешан на всевозможных таинствах, пророчествах и сказаниях о космических пришельцах, о Чаше Грааля, Шамбале, подземных гномах, горных и лесных духах и прочей чертовщине.
Он жил этими мифами и легендами, сотворяя свой собственный мир, в котором очень мало места оставалось для явлений реального бытия.
— Конечно же, ради познания, — поддержал его Крайз. — Только не сюда, а в Черный Каньон.
— Это где-то там, в горном распадке, в провалье? — поморщился барон.
— Это особое, сакральное место, — объяснил Фризское Чудовище. — Именно там должен находиться духовный центр всего того, что мы здесь создаем. Оттуда легче всего осуществлять астральную связь с Учителями.
— Может, есть смысл поставить там часовню, — вмешался в их разговор Удо Вольраб, — или же устроить кирху прямо под каньоном.
— С этим торопиться не нужно. И не в каньоне, — резко отреагировал Фризское Чудовище. — Вы должны понимать, что к христианскому учению, к христианскому мировосприятию наша астральная связь с Учителями, с Высшими Посвященными, никакого отношения не имеет. Все придуманные и навязанные нам евреями мифы об иудее, сыне Божьем Христе вызывают у них, в лучшем случае, снисходительную ухмылку.
— Я так и предполагал, — проворчал барон, однако неясно было, одобряет ли он подобные познания изувеченного жизнью фриза или же осуждает их.
— Они вообще не понимают, как иудеи умудрились сотворить полубога из человека такого образа жизни и таких деяний, какими отмечался реальный прототип иудея Иисуса. А главное, как произошло, что этому полумифическому иудею стали молиться миллионы арийцев.
— Это действительно загадка, — согласился Удо Вольраб.
— Однако вернемся к тайному посещению фюрером «Регенвурмлагеря», — попытался увести он фриза от религиозных философствований.
— Кстати, фюрер тоже весьма скептически относится к Христу и христианству.
— Только, в отличие от вас, унтерштурмфюрер Крайз, никогда громогласно не афиширует этого, помня, что управлять ему все же приходится христианской страной и командовать христианской армией.
Крайз понял, что слишком увлекся и, чтобы замять ситуацию, помолчал, прокашлялся, вновь помолчал.
— Возможно, сюда, в катакомбы, фюрер тоже спускался, не знаю. Но со мной он встречался в каньоне.
— Хотите сказать, что в каньон он прибыл только для того, чтобы встретиться лично с вами?
— Если учесть, что беседовал исключительно со мной и большую часть времени мы провели только вдвоем. Даже без присутствия Шауба.
Ссылка на Шауба выглядела убедительной, барон помнил, насколько близок был к Гитлеру этот его адъютант по особым поручениям.
— Охотно верю, — слишком уж как-то неохотно признал фон Риттер. Похвастаться таким особым вниманием к себе фюрера он, понятное дело, не мог.
— Я никогда не забуду этой встречи и всегда буду признателен фюреру, что он решился на такую встречу со мной, именно со мной. Вы понимаете, что я имею в виду.
И фон Риттер увидел, как изуродованные, вывернутые наизнанку губы-наросты Фризского Чудовища начали расплываться в химерной улыбке, способной потрясти своим видом самого дьявола. Эта улыбка была не только отблеском его воспоминаний. Крайз был доволен, что отныне комендант вынужден будет считаться не только с покровительством Скорцени, но и с его личным знакомством с фюрером.
Однако главное, что он почувствовал в новом коменданте родственную душу «чернокнижника» всевозможных тайн. И это радовало новоиспеченного начальника «Лаборатории призраков», который прекрасно понимал, что по-настоящему прижиться в «СС-Франконии» могут люди только такого склада характера и восприятия внешнего мира, какими обладали барон фон Риттер и он сам, Фридрих Крайз.
Овербек как-то вскользь пожаловался фон Риттеру, что Фризское Чудовище начинает вести себя так, словно ему самим Господом предписано чувствовать себя властелином «СС-Франконии». Причем с каждым днем эта его «провидческая наглость» проявляется все вызывающе.
— Так истребите его! — посоветовал тогда фон Риттер, — истребите, черт возьми!
И был поражен, когда, услышав этот совет, комендант испуганно заслонился от него рукой, словно прикрывался от яркой вспышки молнии.
— Что вы, что вы, барон?! Не пытайтесь делать этого, не пытайтесь враждовать с Фризским Чудовищем. Человек он, в общем-то, неконфликтный, с ним нетрудно ладить, но лишь до тех пор, пока он не почувствует, что вы брезгуете общаться с ним, слишком внимательно рассматриваете его или же пытаетесь выжить из подземелий «СС-Франконии». Это мы с вами здесь люди временные, а он избрал подземелья «дождевого червя» навсегда.
Одна из загадок «Регенвурмлагеря» в том и заключалась, что всесильный комендант Овербек боялся Фризского Чудовища каким-то совершенно неестественным, мистическим страхом. Это проявлялось буквально во всем: как штандартенфюрер общался с Фридрихом Крайзом, как всячески избегал его, с каким трепетом произносил его имя…
Однако самая большая тайна отношений этих двух людей заключалась в другом. Несмотря на прорывавшееся кое-когда из его уст брюзжание, Овербек все же считал, что Фризское Чудовище является милостиво послушным и преданным ему. Это ж как нужно было бояться Крайза и как заискивать перед ним, чтобы это, никакому влиянию и никакому устрашению не поддающееся, чудовище считать образцом покорности и послушания! И при этом упорно добиваться возведения его в чин унтерштурмфюрера СС.
— О чем же фюрер говорил с вами там, в Черном Каньоне?
Фриз смотрел куда-то мимо коменданта, словно не слышал его вопроса. Барон даже интуитивно оглянулся, пытаясь понять, что там, за его спиной, так заинтересовало фризского шамана.
— Вы что, не слышите меня Крайз?
— Слышу.
— Тогда почему вы позволяете себе не отвечать? — почувствовал фон Риттер, как в душе его накапливается раздражение. — Почему вы, унтерштурмфюрер, позволяете себе игнорировать вопросы, которые вам задает генерал-майор войск СС?
— На какой именно вопрос вы хотели бы услышать мой ответ? — слишком спокойно для данной ситуации, даже флегматично, поинтересовался Крайз.
— Хочу знать, о чем, провались вы в преисподнюю, фюрер говорил с вами — вот что я хочу знать! — все же не сдержался фон Риттер и попытался изо всей силы ударить кулаком по столу.
Каково же было потрясение барона, когда он вдруг ощутил, что пальцы почти не слушаются его. Какое-то время фон Риттер все еще силился сжать их в кулак, но силы покинули его, и рука стала какой-то ватной. В конце концов кулак как бы завис в двух-трех сантиметрах от поверхности стола.