— Что-то не видел я такого — бородатого, в доспехах.
— Ах да, вам-то являлись совершенно иные наваждения. Словом, я нашел его в северной оконечности плато. При этом выглядел он совершенно изможденным, — обезумевшее лицо, красные, навыкате, глаза, ватные ноги и дрожащие руки. Такое впечатление, что его только что стащили с Плахи Дьявола, из-под занесенной секиры палача.
— Так, может, так оно на самом деле и было?
— Не исключено. Мне пришлось взвалить его на плечи, а адъютант освещал дорогу фонариком, и оба мы бежали так, словно нас преследовало стадо динозавров. Хорошо еще, что у входа нас встретил адъютант коменданта, так и не понявший, что с нами, собственно, происходит.
— Не после этого ли похода к Плахе Дьявола штандартенфюрер Овербек рехнулся?
— Я не психиатр, но уверен: когда мы его выносили, он уже был в том состоянии, о котором вы, господин бригаденфюрер, только что изволили упомянуть.
Фон Риттер достал портсигар, дрожащей рукой извлек из него сигарету, однако, вложив ее в рот, так и не потянулся за зажигалкой. Сейчас он вел себя, как человек, очень близко подступивший к заветной тайне.
— А еще можно утверждать, что именно после этого похода к Плахе Дьявола комендант «СС-Франконии» приказал, чтобы по всему лагерю устанавливали распятия?
— Можно.
— Почему вы сразу же не сказали мне об этом? Почему подобные сведения приходится вырывать у вас, как на допросе?
— Каждому повествованию — свое время. Кстати, была одна существенная деталь. Оправдывая появление своего приказа о «распятиях», штандартенфюрер, в свою очередь, ссылался на то, что тоже получил соответствующий приказ.
— Так-так, любопытно, — только сейчас прикурил комендант. — И кто же отдал ему такой приказ? Оберштурмбаннфюрер Вольфрам Зиверс?
— Высшие Силы, в облике то ли некоего Учителя, то ли духа этого каньона.
— Это ваши личные предположения, Крайз, — строго поинтересовался фон Риттер, подходя к очередному блокпосту, — или же предположения коменданта Овербека?
«Интересно, какие наваждения и блуды нападают на дежурящих здесь солдат? — подумал барон, стараясь разглядеть лицо прильнувшего к окошечку солдата. Не так уж и часто приходилось ему видеть в своей жизни генерала войск СС. — И не поставляют ли служащие роты, которая занимает этот участок лагеря, психически больных лагерному госпиталю? Впрочем, так отсюда, наверное, сразу же увозят. Надо бы поинтересоваться».
— Это предположения Овербека, — с некоторым запозданием подтвердил Крайз. — Но только предположения. Никакого вразумительного ответа добиться от него не удалось. Во всяком случае, тогда — не удалось.
— Что значит «тогда не удалось»?
— Это значит, что можно попытаться еще раз поговорить с ним.
Барон взглянул на Фризское Чудовище с явной опаской.
— Хотите сказать, что получили доступ к его духу?
— Пока лишь к телу, — вежливо, но с откровенной снисходительностью улыбнулся унтерштурмфюрер.
— Я понимаю, что после того, что с нами только что произошло, мы оба напоминаем друг другу черт знает кого, но все же…
— Выражайтесь проще, господин бригаденфюрер.
— Штандартенфюрер Овербек расстрелян, — внушающе напомнил Крайзу комендант лагеря. — Я достаточно ясно выражаюсь? Он расстрелян.
По узкому, слабо освещенному тоннелю они отошли подальше от бронеколпака охранника, и только тогда Фризское Чудовище решился негромко произнести:
— Извините, господин бригаденфюрер за откровенность и, даже в какой-то степени, наглость, но смею напомнить вам, что штандартенфюрер Овербек все еще жив.
— Что значит «жив»? Почему вы так решили? — долго затягивался сигаретным дымом барон.
— Мои умовыводы в данном случае значения не имеют. Важно одно: вы, бригаденфюрер, так и не решились расстрелять Овербека, позволив себе при этом пойти на обман высшего командования.
От неожиданности фон Риттер присвистнул. Такого всезнайства от Фризского Чудовища он не ожидал.
— Давно вам об этом известно, Крайз?
— С того самого дня, когда вы решили отложить казнь и надежно, как вам казалось, спрятать Овербека от всех нас. Но не здесь, в центральном секторе базы, а в далеком от центра «Регенвурмлагеря» подземном концлагере «Зет-4», созданном в районе Погребального острова специально для того, чтобы заниматься там отбором и дальнейшей фильтрацией кандидатов в зомби, а также их первичной подготовкой. Не случайно с того дня, когда Овербек под другим именем оказался там, в изоляционном штрафном блоке, я потерял доступ к лагерю. И знакомлюсь с зомби-кандидатами уже здесь, в своем зомби-лагере «Гладиатор». Только не спрашивайтесь, каким образом я об этом узнал.
Молчание коменданта напоминало Крайзу молчание кадета, пытавшегося скрыть свои похождения от училищного унтер-офицера. Выяснять источник информации он, понятное дело, не стал, но выглядел угрюмым и раздраженным.
9
Они сели в машину, которая поджидала их на подземной стоянке, и отправились к штабу «СС-Франконии». Навстречу им одна за другой прошли три роты рабочих Трудовой армии. Люди не выглядели ни угнетенными, ни изможденными. Крайз знал, что многие из них даже довольны тем, что вместо гибели на Восточном фронте или в концлагере им представилась возможность дождаться конца войны в этих странных подземельях. Среди них было немало иностранцев, в основном из скандинавских стран, которые выступали в качестве наемных рабочих.
Были здесь и военнопленные, а также «предавшие фюрера и дуче» итальянцы, но их использовали в основном на подсобных работах. Ставка в «Регенвурмлагере» делалась все же на квалифицированный труд и добросовестность.
— Уверен, что это мое решение — о помиловании Овербека, командование мне простит, — упавшим и совершенно неубедительным голосом заверил Крайза комендант лагеря, когда они оказались в его кабинете, и на столе появилась бутылка венгерского коньяка.
— Интересно, чем все-таки были вызваны ваши просьбы
об отмене расстрела? — спросил Крайз таким тоном, словно приговор относительно самого фон Риттера тоже был делом решенным, и он интересуется у барона лишь некоторыми деталями, так, ради любопытства. — Понадеялись, что штандартенфюрер еще может пригодиться вам? Что когда-нибудь его все же реабилитируют, и он Сам протянет вам руку помощи?
— На этот вопрос не так-то просто ответить.
— Понимаю. Хотя в принципе именно он должен быть сформулирован вами со всей возможной объективностью и убедительностью.
— То, что вам уже известно о сохранении жизни Овербеку, — для меня полнейшая неожиданность, — признался бригаденфюрер.
— Все, что мне известно, остается между нами, господин комендант. Это могильно. Но хочу предупредить, что впредь обманывать меня бессмысленно.