— Вам оказана великая честь, — прокомментировал, все еще оставаясь невидимым для них, Консул, пока адмирал и журналистка усаживались в кресла, расположенные перед небольшим экраном. — Вы побываете во Внутреннем Мире, в Стране Атлантов, в которой до вас побывало всего несколько представителей Наземного Мира, да и то/лишь в последние годы Второй мировой войны.
— И что с ними после этого произошло? — язвительно поинтересовалась Фройнштаг. Они окончили свой земной путь на Жертвеннике Повелителя?
— В основном здесь бывали те, кто затем навсегда оставался на германской военно-морской «Базе-211»…
— Что равносильно пожизненному заключению в подземном лагере, — прокомментировала гауптштурмфюрер СС.
— …Или так же навсегда — в Рейх-Атлантиде, — спокойно объяснил Консул, го ли не замечая в голосе журналистки иронии, то ли не обращая на нее внимания.
— Вот именно: «Навсегда», — предался все той же мрачной ироничности адмирал. — Кстати, господин Консул, почему мы все еще парим над Плахой Повелителя, а не погружаемся в глубины континента?
— Прекрасная перспектива: остаться вечной пленницей Антарктиды, — промурлыкала тем временем неугомонная Лилия. — Однако оказаться в их числе не хотелось бы. Только если меня здесь отпоют..
— Не уверен, что вам не захочется остаться здесь — возразил ей Консул, переходя с английского языка на германский. И лишь затем ответил Брэду: — Ждем разрешения коменданта космодрома на вхождение в подземное пространство, господин командующий Полярной эскадрой. Как вы понимаете, комендатура космодрома и все его службы находятся в глубине гор.
— Само собой, разумеется, — проворчал адмирал, вальяжно устраиваясь в мягком кресле, обшитом каким-то странным пружинисто-элластичным материалом.
— Уверен, что через минуту-другую мы это разрешение получим. А что касается вас, госпожа Фройнштаг, то во Внутреннем Мире, где уже нашли свою вторую родину десятки тысяч ваших соотечественников, вам тоже может понравиться. Офицеру рейха, привыкшему к жесткой дисциплине и научившемуся подчинять и подчиняться, привыкать к жизни в Рейх-Атлантиде — именно в вашей, германской Рейх-Атлантиде, а не Стране Атлантов, куда ни один германец пока еще не допущен, — будет нетрудно.
— Их там десятки тысяч?! — не удержался американец, открывая для себя истинную численность врагов.
— Что вы хотите этим сказать, мой Неземной Мужчина, — что я тоже пожелаю обрести в этих антарктических склепах свою вторую родину?
— Не торопитесь настраиваться против Внутреннего Мира, Фройнштаг. Вы пока еще не познали его, и даже представления не имеете о том, что он собой представляет. Потому что ничего подобной не познавали здесь в Наземном Мире. Так что не исключено, что ваше мнение о нем резко изменится и вы еще пожелаете остаться нем.
— Разве что об этом вы, лично вы, мой Неземной Мужчина, очень будете просить. Да и то…
— Откуда такая предвзятость? — неожиданно появился в небольшом проеме, справа от кресел пассажиров, Посланник Шамбалы. И поскольку своим серебристым комбинезоном он закрывал весь проход в пространство, занятое пилотами, то казалось, что он возникает прямо из стены. — Меня это удивляет, гауптштурмфюрер СС, очень удивляет.
— Предаться прелестям вашего мира — все равно, что предаться условиям иной планеты. А это, господин Консул, не по мне. Вам приходилось когда-нибудь бывать в весенних Альпах? Ярко-зеленые склоны, аккуратные домики у подножия гор и сосновые рощицы в распадках между скалами, по берегам миниатюрных голубых озерец. Такие пейзажи вам никогда не снятся, досточтимый вы наш Посланник Шамбалы? Мне тоже не снятся? А знаете почему? Потому, что нахожусь на этих склонах даже тогда, когда ветры судьбы забрасывают меня за тысячи километров от Альп. Так вот Альпы — это мое.
— Слишком сентиментально, поэтому совершенно неубедительно, — заметил Консул, снисходительно ухмыляясь.
Наконец-то на этом псевдомонашеском лике проявилась хоть какая-то реакция, отметила про себя Лилия. Она уже начала привыкать к тому, что лицо Консула оставалось неподвижным и безучастным, это уже собственно было не лицо, а некая ритуальная маска. Подобные ничего не выражающие лица-маски ей приходилось видеть, только однажды, когда она имела дело с двумя старыми иезуитами, проходившими в СД по делу о заговоре против фюрера. О несостоявшемся заговоре, зарождавшемся за несколько месяцев до заговора, осуществленного в июле 1944-го полковником графом Шенком фон Штауффенбергом и группой германских генералов, и подавлением которого занимался уже только Скорцени.
— Сентиментально, ностальгично и совершенно недостойно офицера германских вооруженных сил. Согласна. Нечто подобное мне внушали в течение нескольких лет подряд. Однако из этого не следует, что„. неубедительно. Кстати, если помните, в свое время вы были знакомы с Отто Скорцени.
— С обер-диверсантом рейха. Оберштурмбанфюрером СС, — эсэсовские чины он произносил как-то по особому: твердо, четко и без какого-либо акцента.
Возможно, даже гордился тем, что сумел так хорошо усвоить их названия, что не удавалось даже далеко не всем армейским офицерам Германии — Фройнштаг приходилось встречать и таких.
— С обер-диверсантом вы очень правильно определили его статус.
— И даже не собираюсь говорить о знакомстве со Скорцени в прошедшем времени. Несмотря на то, что сейчас ему приходится переживать нелегкие времена.
— Так вот, кое-что о вашем подземном мире он мне все же рассказал. Или, может быть, это всего лишь его фронтовые фантазии?
— Я не знаю, о чем он вам рассказывал, фрау Фройнштаг.
— Когда я спрашиваю о фантазиях, то имею в виду само его пребывание во Внутреннем Мире.
— Он действительно бывал здесь. Правда, не в Стране Атлантов. В виде исключения, ему позволили совершить инспекционную поездку на «Базу-211» и в столицу Рейх-Атлантиды город Арийбург. Но только в виде исключения, из уважения к мужеству этого человека. А мужество у нас ценится, независимо от того, представителем какого народа оно проявляется и каким властным режимом используется.
Фройнштаг облегченно вздохнула и мельком взглянула на адмирала. В беседах с Брэдом она не раз возвращалась к этой теме, и ей не хотелось бы теперь выглядеть лгуньей, пусть даже по вине Скорцени.
— Если говорить честно, то Скорцени действительно не принадлежал к тем мужчинам, которые любили приврать в своих «фронтовых фантазиях». Он вообще не врал, если только это не касалось женщин, по поводу которых ему сам Бог велел «врать во спасение».
— Однако в Стране Атлантов он так и не побывал? — попытался уточнить адмирал, обращаясь к Консулу.
— Ему этого не позволили.
— В таком случае мне посчастливится побывать даже там, куда не сумел проникнуть сам Отто Скорцени, — радостно улыбнулась журналистка. — Это, конечно, вдохновляет.
Фройнштаг умолкла и почти в ту же минуту почувствовала, как дисколет плавно качнулся и полетел. В следующую минуту исчез, подобно привидению, и Консул. При этом никаких следов двери в том месте, где он только что находился, Фройнштаг не обнаружила.