— По чертежам наших собственных конструкторов, из конструкций, тайно доставленных сюда на германских судах еще в годы войны с Россией, мы теперь создаем свой собственный сталеплавильный завод и свой авиазавод, с цехом для сборки дисколетов.
— Размах впечатляет, — молвила Фройнштаг только для того, чтобы поддержать разговор и подбодрить вице-адмирала.
— В Рейх-Атлантиде теперь достаточно конструкторов и инженеров, — и в самом деле начал заводиться тот. — У нас пока что хватает рабочих рук тех пленных, которых мы сюда поставили, и которые там, наверху, значатся теперь в списках сожженных в крематориях.
— И много их? — как бы между прочим, поинтересовалась Гауптштурмфюрер СС.
Она знала, что массовое ночное отравление газом и сожжение в крематориях каких-то специально отобранных команд военнопленных, по две-три сотни в каждой, были всего лишь имитацией казни. Но никто, в том числе и руководство лагерей, не знало, куда увозили этих пленных, а также специально отобранных, крепких русоволосых узниц, после того, как в регистрационных книгах концлагерей ПОЯВЛЯЛИСЬ отметки об их сожжении.
— Несколько десятков тысяч. Естественно отношение к ним иное, нежели наблюдалось в концлагерях воюющей Германии. Теперь это слишком ценный трудовой материал, которому позволено жить в семейных бараках и воспроизводить себе подобных рабов рейха.
— Благоразумно.
— Кстати, многие узницы-славянки и скандинавки уже родили потомков нашей эсэсовской элиты. Пока что это всего лишь «полукровки», но они тоже состоят на особом медицинском учете, как потенциальный генетический материал.
— Хотите прямо сейчас пригласить меня на «Базу-211»? — кокетливо молвила гауптштурмфюрер СС.
— С удовольствием пригласил бы, Фройнштаг, однако вы — гостья Повелителя. Он не позволит везти вас в Рейх-Атлантиду. Он и сюда пригласил вас только для того, чтобы объявить о нежелательности пребывания вашей эскадры в районе Антарктиды.
— Неужели вы не вправе приглашать в Рейх-Атлантиду тех, кого захотите пригласить? Это уже похоже на колониальную дискриминацию.
Рейхсфюрер грустно взглянул на нее, затем обвел многозначительным взглядом комнату, давая понять, что она прослушивается, и вежливо объяснил:
— С теми, кто прибывает из континентальных стран, мы обычно встречаемся у берегов Антарктиды. Какие-либо визиты «континенталов» в Рейх-Антарктиду, без согласия на то руководства Страны Атлантов, нежелательны. — И, подняв вверх раскрытые ладони, барон дал понять, что эта тема исчерпана, и что Фройнштаг не обязательно вникать во все тонкости взаимоотношений между германцами и атлантами.
— В таком случае вернемся к тому, что вам удалось наладить свою собственную промышленность, — не унывала журналистка, понимая, что в эти минуты рядом с ней, в облике вице-адмирала, находится уникальный источник информации, который просто грех не выпотрошить, — и теперь способны существовать автономно?
— Пока еще нет. Вот почему для нас важно, чтобы какое-то время нас не тревожили, а на континентальной части планеты дарил мир. Некоторую часть оборудования для нашей авиапромышленности еще до сих пор секретно доставляют с заводов различных стран, маскируя их закупки прохождением через подставные фирмы, на подставных лиц. Причем несколько заводов в Южной Америке и на юге Африки уже полностью принадлежат нам. Горючее для самолетов и судов мы, естественно, тоже получаем через наши фирмы, в секретных гаванях.
— Представляю себе, сколько усилий понадобилось, чтобы наладить всю эту тайную сеть.
Барон порывался что-то ответить, но в это время в боковом кармане у него раздался зуммер, немного похожий на телефонный звонок. А еще через пару секунд фон Готт извлек небольшой, умещающийся на ладони странноватой формы аппарат и поднес его к уху. Радиотелефон, поняла Лилия. Неужели настолько миниатюрный?!
— Здесь рейхсфюрер фон Готт, — произнес тем временем адмирал. И даже до слуха Фройнштаг донесся хрипловатый голос того, кто сейчас докладывал своему главнокомандующему
— …Докладываю, господин вице-адмирал: в ходе вчерашнего и сегодняшнего боев, два самолета американцев прикрывавших суда эскадры, сбиты, а самолет, прикрывавший наземную базу американцев во время атаки нашего дисколета, поврежден и приземлился на посадочную полосу базы. Поврежденная субмарина американцев только что ушла в сторону Кейптауна, а на линкоре «Колорадо» — сильные повреждения и пожар.
Адмирал мельком взглянул на Фройнштаг, пытаясь выяснить, слышит ли она то же самое, что слышит он, и, слегка отстранившись от нее, прервал доклад коротким вопросом:
— Наши потери?
— Один самолет сбит, — Фройнштаг потянулась телом к адмиралу, чтобы лучше слышать доклад, — и потоплена наша субмарина.
— Почему потоплена?! Какого дьявола?! — не удержался фон Готт. — Почему не были задействованы дисколеты?
— Были. Один из них подбит и лежит в заливе, на прибрежной мели, на глубине пяти метров.
— Как это могло произойти? — четко, почти по слогам, спросил адмирал, уже не обращая внимание на почти прислонившуюся виском к его плечу Лилию Фройнштаг. В конце концов, она ведь тоже была германкой.
— Из-за несовершенства наших дисколетов, герр адмирал.
— Хотите сказать, что у янки они совершеннее? — съязвил фон Готт.
— У янки их пока что вообще нет.
— Тогда в чем дело?! — по-фельдфебельски гаркнул фон Готт.
— При определенной скорости наши дисколеты теряют свой защитный слой. То есть он в какой-то степени существует, однако американцы способны пробивать его своими ракетами, похожими на наши «Фау-2».
— Ракетный Барон фон Браун [58] постарался, черт возьми! — уже откровенно апеллировал фон Готт к Лилии. — Продался американцам, вместо того чтобы пустить себе пулю в лоб, как подобает истинному аристократу и германцу. А вслед за ним в Штаты подалась целая свора инженеров, таких же подлых предателей.
Фройнштаг почувствовала, что в какой-то степени под определение члена этой «своры» подпадает и она, однако ничуточку не огорчилась. Она уже успела приобрести иммунитет и по отношению к тем, кто клеймил ее как бывшую, но нераскаявшуюся эсэсовку, и по отношению к тем, кто клеймил ее, как эсэсовку, предавшую клятву члена СС ради благоденствия в облике швейцарской банкирши.
— Но какой смысл затевать здесь антарктическую войну? — попыталась, было, урезонить ее Фройнштаг, опасаясь, как бы ей не пришлось всю оставшуюся жизнь оплакивать в этих подземельях погибшую Полярную эскадру.