— Я не знаю, каковыми были его последние слова, оберштурмфюрер, ибо после разговора со мной он еще какое-то время был жив. Знаю лишь то, что он успел сказать мне.
— Вот именно: ваша версия…
— Какая там, к черту, версия? Он был в ужасном состоянии и, похоже, так и не понял, что произошло с дирижаблем. «Я не понимаю… Я не могу понять… Я не знаю, почему это случилось… Такого просто не могло произойти…» — вот все, что повторял бедняга в те минуты, когда ему уже следовало забыть о катастрофе и творить предсмертные молитвы. В конце концов, все мы прекрасно знали, что при всем великолепии этой махины у нее был страшный недостаток: все ее пятнадцать гигантских баллонов, благодаря которым она парила над Атлантикой, были заполнены водородом. Двести тысяч кубических метров крайне взрывоопасного газа — это, по существу, двести тысяч кубометров взрывчатки, способной сработать при попадании в нее хотя бы одной искорки. Теперь вы понимаете, что представляло собой это «чудо техники»?
— А что же тогда ее главный конструктор?
— Гуго Экнер? Ее «творец Гуго» знал это лучше всех остальных. Вот почему он настаивал, чтобы водород в баллонах дирижабля был заменен гелием. Тогда даже при прямом попадании зенитного снаряда взрывались бы один-два отсека-баллона из пятнадцати. А «Гинденбург» мог оставаться «на плаву» даже при шести искореженных отсеках! По крайней мере, так нас уверяли. В любом случае, он не падал бы на землю, как самолет, а спускался, планируя.
— Тогда почему же ваш этот… гм-гм?… — начал было Роттен.
— Экнер, — подсказал ему Штубер.
— Вот именно… не настоял, чтобы в отсеки был закачан гелий? Какого черта он согласился доверить свое детище водороду?
— Да потому, что единственное разведанное природное месторождение этого негорючего газа находится в США, в штате Техас. Единственное в мире, господа! Но по настоянию еврейского лобби и прочих германоненавистников конгресс США принял специальный закон, запрещающий продажу гелия Германии. Причем принял его именно в те дни, когда стало ясно, что в области дирижаблестроения мы обошли не только США, но и Англию, которая до тех пор, пока в воздух не поднялся красавец «Гинденбург», считалась ведущей страной мира в этой отрасли. Теперь-то вы понимаете, что врагов у Гуго Экнера и его красавца-дирижабля, названного неким баварским поэтом «Гордым ангелом», было предостаточно, причем по обе стороны Атлантики, не говоря уже о Ла-Манше. Конечно же я понимаю, что можно обвинять кого угодно: американские спецслужбы, английских диверсантов или наши диверсионные службы, которые якобы хотели обострить отношения между Германией и США, обвинив американских коммунистов в организации теракта, а американские спецслужбы и власти — в безответственном отношении к охране «Гинденбурга». Но все эти догадки нуждаются в доказательствах.
— А чем специалисты объясняют тот факт, что дирижабль взорвался преждевременно, до того как совершил посадку? Ведь пока он не приземлился, заложить в него «американскую» взрывчатку было невозможно. Ведь там наверняка был часовой механизм.
— Если допустить, что была сама взрывчатка, — смягчил вопрос генерала барон фон Штубер.
— Если исходить из этой версии, то план диверсантов не удался лишь потому, что из-за сильной грозы дирижабль прибыл в Лейкхерст с некоторым опозданием и часовой механизм сработал раньше времени. Но, во-первых, перед отлетом весь дирижабль был тщательнейшим образом обследован нашими саперами. Во-вторых, «Гинденбург» — слишком дорогое удовольствие для нас, германцев, чтобы можно было пожертвовать им во имя какой-то сомнительной провокации в отношении американских спецслужб. И потом, надо было видеть, как удрученно наблюдали за нашим полетом английские моряки с палуб своей военной эскадры, курсирующей у берегов Северо-Западной Африки! К тому же подобные дирижабли могли бы стать прекрасными ночными бомбардировщиками.
— С их тихоходностью? — усомнился генерал.
— И бесшумностью. Да-да, можете не сомневаться: не только транспортно-пассажирскими судами, но и судами-бомбардировщиками.
— Теперь уже известно, что один из секретных проектов англичан, — признался генерал-майор, — касался как раз производства эскадры дирижаблей-бомбардировщиков. Лично я в эффективности их сомневаюсь, но специалисты… По их мнению, такими же бомбардировщиками-штурмовиками могли бы стать и два дирижабля, которые уже были заложены на стапелях Германии. Заложены, обратите внимание, под успех «Гинденбурга». Но после гибели «Гордого ангела» и англичане закрыли свой проект, и мы отказались от строительства других судов. Закрылась строительная верфь дирижаблей и в Южной Африке.
Пока генерал делился неожиданными потоками информации о «Гинденбурге», штандартенфюрер Гредер извлек из глубин своего стола коричневую папку с тисненным на ней имперским орлом и, порывшись в ней, положил на стол перед Штубером, — именно перед Штубером, а не перед генералом, — несколько соединенных скрепкой листков.
Барон вопросительно взглянул на Роттена, но, поскольку тот и бровью не повел, перевел взгляд на Гредера.
— Это выводы технических экспертов, на основании которых в 1938 году дело о взрыве дирижабля «Гинденбург» было закрыто, — объяснил тот.
Пробежав глазами его вступительную часть, Штубер прочел: «В качестве основной версии причин гибели дирижабля члены комиссии принимают версию о том, что причиной возгорания водородного газа и дальнейшего взрыва дирижабля оказался разряд статической энергии, накопившейся в течение тех шести часов, которые “Гинденбургу” пришлось дрейфовать в окрестностях Лейкхерста, ожидая прекращения грозы, сопровождавшейся сильными разрядами молнии, а также появлением шаровых молний.
Пламя возникло в одном из заполненных водородом баллонов как раз в то время, когда брошенный вахтенным офицером причальный трос коснулся земли. В момент касания троса мокрой земли, то есть в момент “заземления” дирижабля, по металлическому тросу искра прошла до топливной секции и привела к пожару, а затем и взрыву.
Вывод: если бы в топливных отсеках находился не водород, а гелий, такого быстрого возгорания от столь маломощного источника не произошло бы».
Из подписей, которые имелись под этим лаконичным, но исчерпывающим документом, внимание барона фон Штубера привлекли две: штурмбаннфюрера Гредера и главного конструктора дирижабля Гуго Экнера, который после подписей всех членов комиссии размашисто и чуть наискосок начертал: «С выводами комиссии согласен. Дирижабли следует переводить на гелий. Главный конструктор Гуго Экнер».
Штубер уже хотел было вернуть бумаги Гредеру, но в последний момент обратил внимание на еще один листок, на котором были изложены технико-экономические данные «Гинденбурга», в которых он подавался в сравнении… с печально известным «Титаником». Оказывается, длина корпуса самого большого судна современности «Титаника» достигала 240, а корпуса дирижабля — 248 метров. «Неужели на восемь метров длиннее “Титаника”?! — не поверил барон. — Кто бы мог предположить?!»