— Ну да, знаю, он джентльмен и всегда заравнивает дерн, если нечаянно ковырнет его клюшкой. Ему собираются пришить дело — ты об этом, наверное, знаешь.
— Что-то слышал.
— Надеюсь, это им удастся, и его лет на двадцать запрячут за решетку. Но ты, конечно, другого мнения.
— Он мой друг.
— Да, мне говорили.
— Во всяком случае, к этому делу он не имеет никакого отношения. — Джо покосился на меня, и я сказал: — У меня есть клиент, у которого исчезла жена. Почерк как будто тот же, что и в Вудхейвене.
— Ее похитили?
— Похоже.
— Он сообщил в полицию?
— Нет.
— Почему?
— Наверное, у него есть на то причины.
— Это не годится, Мэтт.
— Ну, скажем, он находится в стране нелегально.
— Полгорода находится в стране нелегально. Ты думаешь, если мы заводим дело о похищении, то начинаем с того, что передаем потерпевшего Службе иммиграции и натурализации? И что это за человек такой, у которого зеленой карточки [14] нет, а деньги на частного сыщика есть? Сдается мне, тут что-то не так.
— Думай, что хочешь.
— Ах, ты мне разрешаешь думать, что хочу, да? — Он погасил сигарету и нахмурился. — Женщина убита?
— Похоже на то. Если это те же самые люди...
— Да, но почему это обязательно те же самые люди? Где связь? Почерк похитителей?
Я ничего не ответил. Он взял у официантки счет, взглянул на него и перебросил через стол ко мне.
— Забирай, — сказал он. — Ты угощаешь. У тебя телефон не изменился? Я позвоню сегодня после обеда.
— Спасибо, Джо.
— Нет, можешь не благодарить. Мне надо подумать, не выйдет ли мне это боком. Если нет, я позвоню. Не позвоню — значит, ничего не будет.
* * *
В двенадцать часов я сходил на собрание, потом вернулся к себе в отель. От Деркина ничего не было, но меня ждала записка с сообщением, что звонил Ти-Д-жей. И все — ни номера телефона, ничего. Я скомкал записку и выбросил ее.
Ти-Джей — это чернокожий подросток, с которым я познакомился полтора года назад на Таймс-сквер [15] . Это его уличная кличка, а если у него и есть какое-то другое имя, то он держит его про себя. Ти-Джей показался мне веселым, остроумным и дерзким — настоящий глоток свежего воздуха в удушливой атмосфере Сорок Второй, — и мы с ним сразу прекрасно поладили. Немного позже я поручил ему кое-какую мелкую работу по делу, которым тогда занимался, — одна его ниточка вела на Таймс-сквер, и с тех пор он время от времени давал о себе знать — звонил каждые недели две, иногда даже по нескольку раз в день. При этом никогда не оставлял своего номера, и связаться с ним я никак не мог, так что его звонки были всего-навсего напоминаниями о себе. Когда ему действительно нужно было поговорить со мной, он звонил до тех пор, пока не заставал меня дома.
В таких случаях мы обычно разговаривали столько времени, на сколько хватало его четвертака. Иногда мы встречались, и я угощал его обедом. Два раза я давал ему кое-какие мелкие поручения по своим делам, и он явно получал от этого удовольствие, несоразмерное с теми небольшими деньгами, которые я ему за это платил.
Я поднялся к себе и позвонил Элейн.
— Красавчик Дэнни просил передать тебе привет, — сказал я. — А Джо Деркин говорит, что ты хорошо на меня влияешь.
— Конечно, — ответила она. — Но он-то откуда это узнал?
— Он сказал, что я стал лучше одеваться с тех пор, как с тобой общаюсь.
— Я же тебе говорила, что тот новый костюм отлично сидит.
— Но я был не в нем.
— А-а...
— Я был в своем блейзере. А он у меня уж не помню сколько времени.
— Ну, он все еще прилично выглядит. И в серых брюках? А какая рубашка и галстук?
Я сказал ей.
— Ну, это вполне прилично.
— Да нет, где там. Вот вчера я видел стильный костюм.
— Честно?
— Самый настоящий, если верить Красавчику Дэнни.
— Не может быть, чтобы Красавчик Дэнни был в стильном костюме.
— Нет, это был его сообщник по имени... ну, это не важно. На нем была еще соломенная шляпа с ядовито-розовой лентой. Вот если бы я надел что-нибудь в этом роде, когда отправился к Деркину...
— Это произвело бы на него впечатление. Может, все дело в твоей осанке, дорогой? Может, ты теперь иначе держишься и Деркин это заметил? Ты стал держаться самостоятельнее.
— Потому что у меня совесть чиста.
— Наверное.
Мы еще немного поболтали. Вечером она собиралась на занятия, и мы поговорили о том, не встретиться ли после них, но решили, что не стоит.
— Лучше завтра, — сказала она. — Может, пойдем в кино? Только я терпеть не могу ходить в кино в выходные — если идет что-нибудь приличное, не пробьешься. А, знаю — днем в кино, а потом пообедаем, если только ты не работаешь завтра.
Я сказал, что это звучит неплохо.
Когда я повесил трубку, дежурный позвонил снизу и сказал, что, пока я разговаривал, мне звонили. За то время, что я живу в «Северо-Западном», телефонную систему здесь несколько раз меняли. Сначала все звонки шли через коммутатор. Потом отсюда стало можно звонить в город напрямик, а звонки сюда по-прежнему шли через дежурного. Теперь у меня прямая линия в город, но если я не беру трубку, то после четвертого гудка звонок переадресовывается дежурному. Счета нью-йоркская телефонная сеть присылает мне, отель с меня ничего не берет, и получается, что у меня бесплатный секретарь.
Звонил Деркин, и я тут же набрал его номер.
— Ты кое-что у меня забыл, — сказал он. — Хочешь забрать или можно выкинуть?
Я сказал, что сейчас приеду.
Когда я вошел в его комнату, он говорил по телефону, качаясь на стуле и куря сигарету. Еще одна сигарета дымилась в пепельнице. За соседним столом сидел детектив по фамилии Беллами, уставившись поверх очков на экран компьютера.
Джо закрыл трубку рукой и сказал:
— По-моему, вон там твой конверт, на нем твоя фамилия. Ты забыл его, когда приходил сегодня.
Не ожидая ответа, он продолжал говорить по телефону. Я потянулся через его плечо и взял большой запечатанный конверт из толстой бумаги, на котором была написана моя фамилия. Позади меня Беллами сказал компьютеру: