— Нет, только глаза.
— Ну что ж, — сказала она, — и то хорошо. А ты просто старый медведь. Ты это знаешь?
— Ты уже говорила.
— Так вот, это правда. Ты мой медведь, и я тебя люблю.
— И я тебя люблю.
— Вся эта хреновина напоминает «Дары волхвов» [28] , правда? Прелестная история, только кому мы можем ее рассказать?
— Только не диабетику.
— Так слащаво, что он тут же загнется, да?
— Боюсь, что да. А где ты бываешь, когда убегаешь на какие-то таинственные деловые свидания? Знаешь, я думал.
— Что я бегаю делать кому-нибудь минет в номере отеля? Так вот, иногда я хожу в парикмахерскую.
— Как сегодня утром.
— Правильно. А иногда навещаю своего психоаналитика, а иногда...
— Вот уж не знал, что ты ходишь к психоаналитику.
— Ну да, два раза в неделю, начиная с середины февраля. Чуть ли не вся моя психология завязана на то, чем я занималась все эти годы, и теперь вдруг оказалось, что мне нужно разделаться с огромной кучей дерьма. По-моему, эти сеансы помогают. — Она пожала плечами. — И еще я раза два ходила на собрания «АА».
— Я не знал.
— А откуда ты мог знать? Я тебе ничего не говорила. Думала, там мне смогут посоветовать, как быть с тобой. А на самом деле вся их программа о том, как быть с самим собой. По-моему, это свинство.
— Да, они хитрые.
— В общем, — сказала она, — я чувствую себя как-то глупо, что держала все про себя, но я столько лет была шлюхой, а это занятие не очень-то способствует откровенности.
— В отличие от работы в полиции.
— Правильно. Бедный ты мой медведь, всю ночь провел на ногах, таскался по Бруклину со всякими ненормальными. А тебе еще вон сколько не спать.
— Что-что?
— Ну да. Ты же теперь моя единственная сексуальная отдушина, понимаешь, что это значит? Очень может быть, что я окажусь совершенно ненасытной.
— Посмотрим, — сказал я.
* * *
Позже она сказала:
— Ты и в самом деле ни с кем не спал все это время, что мы вместе?
— Нет.
— Ну, теперь, наверное, начнешь. У мужчин почти всегда так. Поверь моему профессиональному опыту.
— Может быть, — сказал я. — Но уж только не сегодня.
— Нет, не сегодня. Но если ты с кем-нибудь переспишь, это еще не будет означать конец света. Лишь бы ты потом вернулся домой, где тебе самое место.
— Как скажешь, дорогая.
— "Как скажешь, дорогая". Ты просто спать хочешь. Послушай, что до остального, то мы можем жениться или не жениться, жить вместе или не жить вместе. Можем жить вместе и не жениться. А можем мы пожениться и не жить вместе?
— Если захотим.
— Ты так думаешь? Знаешь, это похоже на какой-то польский анекдот. Но может быть, у нас так и получится. Ты оставишь за собой свою жалкую комнатку в отеле, а несколько раз в неделю будешь переключать телефон сюда и проводить ночь со мной. И, может быть... Знаешь что?
— Что?
— Я думаю, у нас все так и будет — день за днем.
— Хорошо сказано, — согласился я. — Надо будет запомнить.
Через день или два полицейские из 72-го участка Бруклина после анонимного звонка выехали по адресу, где находился дом, который Альберт Уолленс за три года до этого унаследовал от матери. Там они обнаружили Уолленса — двадцати восьми лет, безработного рабочего-строителя, привлекавшегося по обвинениям в сексуальных преступлениях и мелком хулиганстве. Уолленс был мертв — задушен струной от рояля. В том же подвальном помещении был найден изувеченный мужчина, на первый взгляд мертвый. Однако Реймонд Джозеф Календер, тридцати шести лет, в послужном списке которого фигурировали семь месяцев работы в нью-йоркском отделении Агентства по борьбе с наркотиками, был еще жив. Его доставили в Медицинский центр Маймонидов, где он пришел в сознание, но не смог произнести ни слова, а только время от времени издавал каркающие звуки, пока два дня спустя не умер.
Улики, обнаруженные в доме Уолленса и в двух автомобилях, которые стояли в гараже, указывали на то, что оба мужчины были замешаны в нескольких убийствах, расследуя которые полиция Бруклина недавно пришла к выводу, что они связаны между собой и дело рук одной и той же группы. Было выдвинуто несколько гипотез, объясняющих обстоятельства смерти обоих, — наиболее убедительная состояла в том, что в группу входил еще и третий, который убил обоих сообщников и скрылся. Другое предположение, казавшееся менее вероятным тем, кто видел Календера или внимательно прочел заключение медэкспертизы, гласило, что Календер пришел в совершенно невменяемое состояние и сначала удавил своего сообщника, а потом принялся систематически увечить самого себя. Если учесть, что он как-то ухитрился избавиться от кистей рук, ступней ног, ушей, глаз и гениталий, то слово «систематически» представляется несколько слабоватым.
Дрю Кэплен от имени Пэм Кассиди провел переговоры с одной популярной бульварной газетой. Газета напечатала ее рассказ — «Как изуверы из Сансет-парка оставили меня без груди» — и заплатила ей, по словам Кэплена, «значительную пятизначную сумму». Когда я разговаривал с Пэм без адвоката, мне удалось убедить ее, что ее похитили действительно Альберт и Рей и что никакого третьего там не было.
— Вы хотите сказать, что Рей сам с собой это сделал? — удивилась она. На что Элейн сказала ей, что есть много таких вещей, про которые нам знать необязательно.
* * *
Примерно через неделю после смерти Календера, то есть после нашей прогулки среди могил, Кинен Кхари позвонил мне снизу и сказал, что поставил машину во втором ряду у входа в отель. Не смогу ли я выйти и выпить с ним чашку кофе, что ли?
Мы пошли за угол, в «Огонек», и сели за столик у окна.
— Я был тут по соседству, — сказал он. — Решил заехать поздороваться. Рад вас видеть.
Я тоже был рад его видеть. Выглядел он неплохо, и я ему об этом сказал.
— Знаете, я принял решение, — сказал он. — Поеду проветрюсь.
— Ах, вот как?
— В общем, уезжаю за границу. За последние несколько дней я закончил почти все дела. И дом продал.
— Так быстро?
— Он полностью принадлежал мне, и я продал его за наличные. Очень дешево. Новые хозяева — корейцы, старик явился подписывать документы с двумя сыновьями и с хозяйственной сумкой, набитой деньгами. Помните, как Пит сказал — жаль, что Юрий не грек, тогда бы он мог достать много наличных? Старина, ему надо бы быть корейцем. В их деле никто не признает никаких чеков, никаких кредитных карточек, платежных ведомостей, налогов, ничего. Все идет только на зеленые. Теперь у меня куча наличных, а у них дом, чистый от всяких долгов, и с ними чуть родимчик не случился, когда я показал им, как работает сигнализация. Они пришли в восторг. Последнее слово техники, еще бы им не прийти в восторг.