Хорош отец, нечего сказать.
Он винил себя. Винил за то, что не обратил должного внимания на эти странности в поведении сына. Винил за то, что оставлял таблетки и водку там, откуда сын мог с легкостью их достать. Но больше всего винил себя за собственные мысли.
Возможно, это кризис среднего возраста. Но Рон так не считал. Слишком уж просто списывать все на возраст. Истина крылась в том, что Рон ненавидел свою жизнь. Ненавидел работу. Ненавидел приходить с нее в этот дом, где стоял постоянный шум и дети не слушались. Он терпеть не мог ездить в хозяйственный магазин за новыми электрическими лампочками, беспокоиться о счетах за газ, копить деньги на колледж. Боже, как же ему хотелось сбежать отсюда!
«Как я умудрился попасть в такую ловушку? Почему вообще в нее попадает так много мужчин?»
Он мечтал жить один в какой-нибудь хижине в лесу. Ему всегда нравилось одиночество. Там, в глубине леса, где нет мобильных телефонов и всей этой городской суеты, он мог найти чудесную поляну, выйти на нее и подставить солнцу лицо.
Он не хотел обычной жизни, мечтал сбежать, вот Бог и услышал его молитвы, и наказал смертью сына.
Ему страшно находиться здесь, в этом доме, в этом «гробу». Бетси ни за что не уедет отсюда. Общего языка с близнецами Рон не находил. Мужчина всегда обязан, но почему? Ты жертвуешь своим счастьем в надежде, что это поможет сделать потомков счастливее. Но разве есть тому гарантии — если отец несчастен, зато детям когда-нибудь станет хорошо? Что за чушь! Со Спенсером это не сработало.
Вспомнились первые дни после смерти Спенсера. Он заходил в эту комнату не столько для того, чтоб собрать вещи сына. Он перебирал их. И это помогало. Рон не понимал почему. Он перекладывал вещи с места на место, словно стремясь лучше узнать, понять его, но разве теперь это имело значение? Как-то вошла Бетси и устроила скандал. И он перестал. И ни слова не сказал никому о том, что нашел. И хотя пытался сблизиться с Бетси через эти поиски, мольбы и уговоры, сблизиться с женщиной, в которую некогда влюбился, понимал: она от него ускользает. Возможно, уже давно ускользнула — он просто не заметил. Но то, что еще оставалось, было похоронено в этом чертовом ящике со Спенсером.
Хлопнула задняя дверь. Рон вздрогнул. Он не слышал, как подъехала машина. Бросился к лестнице и увидел Бетси. На ней не было лица.
— Что случилось?
— Спенсер покончил с собой, — сообщила она.
Рон стоял, не зная, что на это ответить.
— Я думала, за этим стоит что-то другое, — вздохнула она.
Он кивнул.
— Понимаю.
— Мы обречены задаваться одним вопросом: что должны были сделать, чтобы спасти его? Но возможно, не знаю, может, ровным счетом ничего. Возможно, упустили нечто, а может, оно, это нечто, не имело никакого значения. Мне ненавистно было думать об этом, не хотелось, чтобы мы посходили с ума. Но потом подумала: черт с ним, с этим чувством вины, безумием и прочее. Просто хочу вернуться в тот день, понимаешь? Просто получить еще один шанс. И мы могли бы изменить что-то, возможно, сущую мелочь: к примеру, выезжать со двора налево, а не описывать круг, или покрасить дом не голубой, а желтой краской, и тогда бы всего этого не случилось. Все было бы по-другому.
Он ждал продолжения. Но его не последовало, и он спросил:
— Так что все-таки произошло, Бетси?
— Я только что видела Адама.
— Где?
— На заднем дворе, в роще. Где они играли.
— Что он сказал?
Она рассказала ему о драке, о звонках, о том, как Адам во всем винит себя. Рон пытался осмыслить услышанное.
— Из-за девочки?
— Да.
Но Рон знал: все намного сложнее.
Бетси развернулась и зашагала вниз.
— Ты куда? — спросил он.
— Надо сказать Тиа.
Тиа с Майком решили разделить обязанности.
Мо ждал их дома. И они с Майком поехали в Бронкс, а Тиа уселась за компьютер. По пути Майк рассказал Мо о том, что произошло. Мо молча вел машину. И когда Майк закончил, Мо спросил:
— Помнишь то срочное сообщение? От СиДжей8115?
— А что?
Мо сосредоточенно смотрел на дорогу.
— Мо?
— Не знаю. Но вряд ли тут есть какой-то другой СиДжей под номером 8115.
— И что с того?
— Да то, что номера не случайны, — ответил Мо. — Они всегда что-то означают. Просто надо понять, что именно.
Майку следовало это помнить. Мо всегда был помешан на числах и цифрах. Взять хотя бы его билет на матч в Дартмуте — сплошь исписан какими-то арифметическими исчислениями на тему того, кто победит и с каким счетом.
— Ну и что бы это могло значить?
Мо покачал головой.
— Пока не знаю. Так что у нас дальше?
— Мне надо позвонить.
Майк набрал номер клуба «Ягуар». И удивился, когда на звонок ответила сама Розмари Макдевит.
— Это Майк Бай.
— Да, я так и поняла. Мы сегодня закрыты, но я ждала вашего звонка.
— Надо поговорить.
— Да уж, не мешало бы, — сказала Розмари. — Вы знаете, где меня найти. Приезжайте как можно быстрей.
Тиа проверила почту Адама, но не нашла ничего стоящего внимания. Его друзья, Кларк и Оливия, продолжали присылать сообщения, все более обеспокоенные, а вот от Ди-Джея Хаффа не было ничего. И Тиа это не нравилось.
Она встала, вышла на улицу. Проверила, на месте ли запасной ключ. Он лежал под камнем, где и следовало. Мо брал его совсем недавно и положил на место. Мо знал, где находится ключ от их дома, и, наверное, это автоматически делало его подозреваемым. Но у Тиа было свое мнение насчет Мо, хоть она его и недолюбливала. Он ни за что бы не навредил семье друга. Немного людей на свете, готовых заслонить друга от пули. Ради Тиа Мо делать бы этого не стал, но ради Майка, Адама и Джил был готов умереть.
Она все еще находилась на улице, когда в доме зазвонил телефон. Тиа бросилась в дом, схватила трубку после третьего звонка. Даже не посмотрела, кто звонит.
— Алло?
— Тиа? Это Гай Новак.
Голос какой-то странный, подавленный.
— Что случилось?
— Не беспокойтесь, с девочками все хорошо. Смотрели сегодня новости?
— Нет, а что?
Он тихо всхлипнул.
— Моя бывшая жена… ее убили. Только что опознал ее тело.
Тиа ожидала услышать что угодно, только не это.
— О Господи! Мне страшно жаль, Гай и…
— Просто не хочу, чтобы вы беспокоились о девочках. Бет за ними присматривает. Я звонил домой минуту назад. У них все хорошо.