— Но что произошло с Марианной? — спросила Тиа.
— Ее забили, до смерти.
— О нет…
Тиа виделась с Марианной всего несколько раз. Та сбежала от Новака примерно в то время, когда Джил и Ясмин пошли в школу. В городе живо и со смаком обсуждали эту скандальную историю — мать не вынесла трудностей материнства, бросила родное дитя на мужа, вела, по слухам, разгульную жизнь где-то в теплых краях, проявила полную безответственность. Большинство местных матерей говорили об этом с таким отвращением и злобой, что у Тиа закралось подозрение: может, они просто завидуют Марианне или восхищаются, что та нашла смелость порвать цепи, пусть и поступила при этом эгоистично.
— Убийцу поймали?
— Нет. До сегодняшнего дня они даже не знали, кто убит.
— Я страшно сочувствую вам, Гай.
— Я еду домой. Ясмин еще ничего не знает. Должен ей сказать.
— Да, конечно.
— Не думаю, что при этом должна присутствовать Джил.
— Определенно нет, — согласилась с ним Тиа. — Прямо сейчас поеду заберу ее. Чем еще мы можем вам помочь?
— Ничего, как-нибудь справлюсь. И еще, думаю, если бы Джил вернулась, только чуть позже. Знаю, что прошу слишком много, но рядом с Ясмин должен быть друг.
— Конечно, Гай. В любой момент, как только скажете.
— Спасибо вам, Тиа.
И он повесил трубку. Тиа сидела, потрясенная до глубины души. «Забили до смерти… Просто не укладывалось в голове. Нет, это уже слишком. Столько ужасных событий произошло за последние несколько дней! Все смешалось».
Контролировать себя Тиа уже не могла. Схватила ключи, потом на секунду задумалась: стоит ли звонить Майку. И решила, что не стоит. Пусть он сосредоточится на поисках Адама, не надо мешать.
Тиа вышла на улицу. Небо над головой отливало лазоревой голубизной. Посмотрела на дорогу, на опрятные тихие домики, выстроившиеся вдоль нее, на ухоженные газоны.
Грэхемы были на улице. Отец учил своего шестилетнего сынишку ездить на двухколесном велосипеде. Придерживал седло, а мальчик усердно жал на педали: один из знакомых ритуалов, знаков доверия — ты едешь и знаешь, что упасть не страшно, потому что находящийся сзади человек тут же подхватит тебя. Жена наблюдала за происходящим со двора. Стояла, заслонив ладонью глаза от солнца. Стояла и улыбалась.
Во двор своего дома въехал на «БМВ-550» Данте Лориман.
— Привет, Тиа.
— Привет, Данте.
— Как поживаешь?
— Хорошо. А ты?
— Отлично.
Оба, разумеется, лгали. Она снова осмотрела улицу. Дома так похожи друг на друга. И снова пришла мысль: неужели эти хрупкие конструкции способны защитить жизнь тех, кто живет в них, существ куда более хрупких? У Лориманов болен сын. Ее сын пропал и, возможно, вовлечен в нечто противозаконное.
Она уселась за руль, как вдруг зазвонил телефон. Взглянула на экранчик. Бетси Хилл. Может, лучше не отвечать? Они с Бетси такие разные, и цели у них разные, и она не собирается рассказывать ей о фарм-вечеринках или о подозрениях полиции. Во всяком случае, пока.
Телефон умолк, потом зазвонил снова.
Палец Тиа замер над кнопкой. Самое главное теперь — найти Адама. Остальное может подождать. Однако есть шанс, что Бетси удалось что-то узнать. И она надавила на кнопку.
— Алло?
— Я только что видела Адама, — сказала Бетси.
Карсон мучился от боли. Сломанный нос до сих пор давал о себе знать. Карсон смотрел, как Розмари Макдевит медленно опустила телефонную трубку.
В клубе «Ягуар» царила непривычная тишина. После той стычки с Байем и его коротко стриженным дружком Розмари закрыла заведение и отправила всех по домам. Они остались вдвоем.
Да, она шикарная дамочка, горячая штучка, но теперь выглядела поблекшей и даже как-то вся съежилась. Сидела, плотно обхватив плечи руками.
Карсон сидел напротив. Попробовал усмехнуться, но это отозвалось резкой болью в носу.
— Что, звонил старик Адама?
— Да.
— Надо избавиться от них обоих.
Она покачала головой.
— Что?
— От тебя требуется одно, — заметила Розмари. — Дать мне самой заняться этим делом.
— Неужели не понимаешь?..
Розмари промолчала.
— Люди, на которых мы работаем…
— Мы ни на кого не работаем, — отрезала она.
— Хорошо, как скажешь. Наши партнеры. Наши дистрибьюторы. Называй как угодно.
Она закрыла глаза.
— Они плохие, опасные люди.
— Никто ничего не докажет.
— Еще как докажет!
— Просто позволь мне заняться этим, о’кей?
— Он едет сюда?
— Да. Я с ним поговорю. Я знаю, что делаю. А ты должен уйти.
— Оставить тебя с ним наедине?
Розмари покачала головой.
— Не в том смысле.
— Тогда в каком?
— Я сама решу эту проблему. Постараюсь его урезонить. Просто позволь мне самой этим заняться.
Сидя в одиночестве на холме, Адам, казалось, до сих пор слышал голос Спенсера: «Мне так жаль…»
Адам закрыл глаза. Эти голосовые послания… Он сохранил их в телефоне, слушал каждый день, и всякий раз душа разрывалась от боли.
Адам, пожалуйста, ответь…
Прости меня, ладно? Просто скажи, что простил меня, и все…
Эти слова посещали его каждую ночь, особенно последние. Голос Спенсера звучал все невнятнее, смерть надвигалась.
Ты не виноват, Адам. Честно, старина. Просто попробуй понять. Никто не виноват. Но мне очень тяжело. Всегда было страшно тяжело…
На холме возле средней школы Адам ждал Ди-Джея Хаффа. Отец Ди-Джея, капитан полиции, выросший в этом городе, говорил, что здесь ребята всегда напивались после занятий. Крутые парни всегда ошивались здесь. Другие же предпочитали сделать крюк в полмили, лучше бы обойти это место.
Он огляделся. Вдали виднелось футбольное поле. Адам играл здесь восьмилетним мальчишкой в детской команде, но так и не полюбил футбол. Ему нравился лед. Нравилось скольжение по холодному твердому льду. Нравилось надевать доспехи и шлем, занимать наиболее оптимальную позицию в воротах, чтобы не пропустить гол. На льду ты был человеком. Если сыграешь достойно, если доведешь мастерство до совершенства, твоя команда просто не может проиграть. Нешуточная ответственность, обычно дети не любят этого. Но Адаму нравилось.
Прости меня, ладно?..
«Нет, — думал Адам, — это ты должен простить меня».