Девчонки снова хихикнули.
— А почему в эту лампу вкручена черная лампочка?
— От нее постеры светятся.
Снова смех.
— Послушайте, я тогда учился в школе! — заявил Майрон, будто это все объясняло.
— А девушек сюда приводил? — не унималась Эйми.
Майрон приложил руку к сердцу.
— Настоящий джентльмен никогда не рассказывает о своих победах, — ответил он и, помолчав, добавил: — Да.
— А сколько?
— Что — сколько?
— Сколько девушек сюда приводил?
— А-а. Примерно… — Майрон закатил глаза и начал загибать пальцы, глядя в потолок. — Значит, три в уме… Я бы сказал, между восемью и девятью сотнями тысяч.
Теперь девчонки смеялись уже в полный голос.
— Вообще-то, — заметила Эйми, — мама рассказывала, что ты был очень даже ничего!
— Что значит «был»? — Майрон удивленно поднял брови.
Девчонки повалились на кровать, задыхаясь от смеха. Майрон покачал головой и пробурчал нечто невразумительное по поводу уважения к старшим. Немного успокоившись, Эйми спросила:
— А можно еще вопрос?
— Давай!
— Только серьезно.
— Я слушаю.
— Фотографии наверху. На полке.
Майрон кивнул, понимая, что последует за этим.
— Это твой портрет на обложке «Спортс иллюстрейтед».
— Да, мой.
— Родители говорят, что ты был величайшим баскетболистом страны.
— Твои родители преувеличивают, — возразил Майрон.
Девушки не спускали с него глаз. Прошло пять секунд, потом еще пять.
— У меня что-то застряло в зубах? — поинтересовался Майрон.
— А разве тебя не пригласили в «Лейкерс»?
— «Селтикс», — поправил он.
— Извини, «Селтикс». — Эйми не сводила с него глаз. — А потом ты повредил колено, верно?
— Верно.
— И твоей карьере пришел конец. Раз, и все!
— Примерно так.
— Ну и… — Эйми замялась. — Как это?
— Повредить колено?
— Быть звездой, и все такое, а потом — бах! И больше никаких игр.
Девушки напряженно ждали, что он скажет. Майрон постарался ответить подобающе.
— Очень долго было плохо, — произнес он.
Ответ им понравился.
Эйми покачала головой:
— Наверное, хуже не бывает!
Майрон взглянул на Эрин. Та сидела, опустив глаза. В комнате стало тихо. Он ждал. Наконец она на него взглянула. Испуганная, маленькая и такая юная. Ему очень хотелось прижать ее к себе и успокоить, но он понимал, что делать этого нельзя ни в коем случае.
— Нет, — мягко возразил Майрон, по-прежнему глядя на Эрин. — Бывает и хуже, причем намного.
Сверху послышался голос:
— Майрон?
— Иду.
Он направился к выходу, так и не ответив себе на вопрос: «Что, если бы?..» Фраза, которую он случайно услышал, стоя наверху: «Рэнди отвез», — не выходила у него из головы. Разве мог он оставить ее без внимания?
— Я хочу рассказать вам одну историю, — пробормотал Майрон, но замолк.
Он хотел рассказать им об одном случае, который произошел во время его учебы в выпускном классе, когда ему было столько же лет, сколько им сейчас. В доме Барри Бреннера устроили вечеринку, где спиртное лилось рекой. Его команда «Ливингстон лансерс» выиграла чемпионат штата по баскетболу благодаря сорока трем очкам, набранным американской звездой Майроном Болитаром. Все напились. Он помнил Дебби Франкел — чудесную девчонку, которую все очень любили. Она была настоящей непоседой и заводилой. Энергия всегда била у нее ключом, она постоянно тянула руку, чтобы возразить учителю и поспорить, нарочно принимая другую сторону. В полночь Дебби подошла к ним, чтобы попрощаться. Очки у нее сползли на самый кончик носа. Он запомнил это особенно отчетливо — очки на самом кончике носа. Майрон видел, что она едва держалась на ногах. Как и две другие девчонки, которые поехали вместе с ней.
Что было дальше — достаточно очевидно. Они ехали слишком быстро и не вписались в поворот на холме, чтобы попасть на Саут-Орандж-авеню. Дебби погибла в автокатастрофе. В течение шести лет искореженные остатки машины были выставлены перед школой на всеобщее обозрение. Кстати, подумал Майрон, куда их в конце концов дели?
— Что? — вернула его к действительности Эйми.
Но Майрон не стал им рассказывать о Дебби Франкел. Эрин и Эйми наверняка слышали разные интерпретации этой истории. Майрон понимал: это не сработает. И он решил, что нужно действовать иначе.
— Я хочу, чтобы вы пообещали мне кое-что, — сказал он.
Эрин и Эйми подняли головы.
Он достал бумажник и вытащил две визитные карточки. Затем, покопавшись в верхнем ящике письменного стола, отыскал ручку, которая писала.
— Вот номера моих телефонов — рабочего, домашнего и мобильного — и адрес в Нью-Йорке.
Майрон сделал записи на карточках и передал девушкам. Те взяли их, не говоря ни слова.
— Послушайте меня, ладно? Если вы вдруг попадете в какой-нибудь переплет, если вдруг напьетесь, или ваши друзья напьются, или будете под кайфом, или я не знаю что, обещайте мне — обещайте! — что позвоните. Я приеду и заберу вас, где бы вы ни оказались. Я не стану задавать вопросов. Я ничего не скажу родителям. Я это обещаю. Я отвезу вас, куда скажете. И не важно, сколько будет времени. И не важно, как далеко вы окажетесь. И в каком будете состоянии. Двадцать четыре часа семь дней в неделю. Позвоните, и я приеду забрать вас.
Девушки молчали.
Майрон сделал шаг вперед и постарался убрать из голоса умоляющие нотки.
— Но пожалуйста… пожалуйста, никогда и ни за что не садитесь в машину с пьяным водителем.
Они молча смотрели на него.
— Обещайте! — попросил он.
И они — последнее «что если» — кивнули.
Два часа спустя Били — семья Эйми — уехали первыми.
Майрон проводил их до двери. Клэр наклонилась и сказала ему на ухо:
— Я слышала, что девчонки были в твоей старой комнате.
— Ну да.
Она хитро улыбнулась:
— А ты сказал им?..
— Господи, нет, конечно!
Клэр покачала головой:
— Ты такой блюститель нравов!
В старшей школе они с Клэр были большими друзьями. Ему нравился ее свободный нрав. Если не подбирать слов, то можно сказать, что она вела себя как настоящий парень. Когда они вместе ходили на вечеринки, она старалась найти там себе ухажера, что благодаря ее привлекательности обычно не требовало никаких усилий. Ей нравились крупные парни, она встречалась с ними раз-другой, а потом бросала.