Вышло, однако, так, что в последующие годы Майрон как раз то и дело отступал, ведя себя «разумно», а правда — правда, объясняющая, вероятно, то, что его друзья именовали комплексом героя, — состоит в том, что, как бы больно тебя ни побили, отступление еще больнее.
— Вот об этом ты и хотел поговорить со мной? — спросил Майрон.
— Да. Ты должен пообещать мне, что оставишь их в покое. И не надо было — теперь ты и сам это видишь — говорить жене твоего брата то, что ты сказал.
— Мне просто хотелось потолковать с Брэдом.
— Его здесь нет.
— А где он?
— В Боливии, с какой-то благотворительной миссией. В подробности Китти посвящать меня не захотела.
— Может, там возникли какие-то проблемы.
— Между Брэдом и Китти? — Отец сделал глоток воды. — Может быть. Но это не наше с тобой дело.
— Ладно, но если Брэд в Боливии, что здесь делают Китти и Микки?
— Они возвращаются в Штаты и подыскивают место, где бы осесть. Варианта два: здесь или в Калифорнии.
Снова вранье, уверенно подумал Майрон. Китти просто водит старика за нос. Мол, скажите Майрону, пусть оставит нас в покое, и, возможно, мы поселимся где-нибудь рядом с вами. А иначе придется ехать в другой конец страны.
— С чего бы это вдруг? С чего это их понесло домой после столь долгих лет разлуки и именно сейчас?
— Не знаю, не спрашивал.
— Папа, я помню, что ты никогда не вмешивался в жизнь детей, но, по-моему, слишком уж ты отходишь в сторону.
— Пусть сами разбираются в своих делах, Майрон, — усмехнулся отец. — Разве, к примеру, я когда-нибудь говорил тебе, что думаю о Джессике?
Ну вот опять — никак не забудут его прежнюю возлюбленную.
— Постой, мне кажется, она тебе нравилась.
— От нее были одни неприятности.
— Ты мне об этом никогда не говорил.
— Не мое дело.
— А может, стоило бы, — возразил Майрон. — Может, это избавило бы меня от кучи переживаний.
Отец покачал головой.
— Я всегда горой за тебя стану, — он указал в сторону окна, как бы напоминая о том, что произошло несколько минут назад, — но лучший способ помочь — позволить совершать собственные ошибки. Жизнь, в которой нет места ошибкам, не стоит того, чтобы ее проживать.
— Выходит, пусть все идет так, как идет?
— Пока — да. Брэд узнает о твоем появлении — Китти скажет. Да и я уже послал электронное письмо. Захочет ответить — ответит.
Майрону вспомнилась еще одна картинка из детства: семилетнего Брэда в скаутском лагере задирают сверстники. Он сидит один на кромке старого софтбольного поля. Он только что сделал неудачную передачу, и партнеры, всей кучей, принялись издеваться над ним. Майрону захотелось присесть рядом, но Брэд, не вытирая слез, только рукой махнул — уходи, мол. В такие моменты чувствуешь себя настолько беспомощным, что, кажется, убить готов, лишь бы утешить. Он вспомнил и другой случай, когда Болитары всей семьей отправились в феврале в Майами на школьные каникулы. Они с Брэдом жили в гостинице в одном номере. Однажды, после целого дня, весело проведенного в «Питомнике попугаев», Майрон, уже ложась спать, спросил Брэда про школу, и брат вдруг сорвался, расплакался, сказал, что ненавидит ее и у него нет друзей. Майрон не знал, куда деться, сердце разрывалось от боли. Наутро, сидя с отцом на бортике бассейна, Майрон спросил, что делать. Ответ оказался прост:
— Не заговаривай с ним на эту тему. Не надо его огорчать. Пусть думает только о каникулах.
Брэд был нескладный, застенчивый, поздно развившийся мальчик. А впрочем, может быть, он просто рос в тени Майрона.
— Мне казалось, ты хотел, чтобы мы помирились, — сказал Майрон.
— Так оно и есть. Но не надо давить. Пусть сами во всем разберутся.
Отец никак не мог отдышаться после недавней стычки. Не стоит его расстраивать. Можно подождать до утра. И все же Майрон сказал:
— Китти на игле.
— Ты точно это знаешь? — Отец удивленно поднял брови.
— Да.
Отец потер подбородок, обдумывая неожиданный поворот темы.
— И все равно — оставь их в покое, — сказал он наконец.
— Ты это серьезно?
— Тебе известно, что одно время мама сидела на болеутоляющих?
Майрон, потрясенный, промолчал.
— Поздно уже. — Отец оперся о ручки кресла, собираясь подняться. — Ты как, все нормально?
— Погоди, нельзя же сбросить такую бомбу и просто встать и уйти.
— А-а, великое дело, вот что я хотел сказать. Мы с этим справились.
Майрон не знал, что сказать. И еще не знал, как отреагирует отец, если рассказать ему о сексуальных играх Китти в ночном клубе. Хотелось бы верить хотя бы, что на сей раз аналогий с мамой он избежит.
Ладно, решил Майрон, переночуем с этим. Спешить некуда. До завтра ничего не случится. Послышался шум мотора подъезжающей к дому машины. Хлопнула дверь.
— Вот и мама. — Эл Болитар осторожно поднялся на ноги. Майрон тоже встал. — Не рассказывай ей о том, что здесь случилось нынче вечером. К чему ее волновать?
— Ладно. Да, папа…
— Что?
— Классно ты там нынче сработал.
Отец постарался не улыбнуться. Майрон посмотрел на его стареющее лицо. Он испытывал сейчас то же всепоглощающее чувство, ту же тоску, что охватила его, когда он впервые осознал, что родители стареют. Ему хотелось много чего еще сказать, хотелось поблагодарить отца, но он знал, что все обуревавшие его чувства Элу и без того известны, так что дальнейшие споры на эту тему будут либо неуместны, либо просто не нужны. Пусть все остается как есть. Пусть все идет своим чередом.
Только в половине третьего утра Майрон поднялся в их общую с Брэдом детскую, где на окне до сих пор висела выцветшая картинка с пожарным, включил компьютер и вышел на скайп.
На экране высветилось лицо Терезы, и, как всегда, Майрону кровь ударила в голову и сладко заныло сердце.
— О Господи, до чего же ты красива, — проговорил он.
— Я могу быть с тобой откровенна? — улыбнулась Тереза.
— Сделай милость.
— Ты самый сексуальный мужчина из всех, кого я знаю: стоит посмотреть на тебя — и, честное слово, на стену лезть хочется.
Майрон немного выпрямился. Так, поговорим о наилучших медицинских средствах.
— Я изо всех сил стараюсь не распускать хвост, — сказал он, — хотя, по правде говоря, не очень-то знаю, что это такое — распускать хвост.
— Можно еще немного откровенности?