— И испытала страшное облегчение, поняв, что это не так, и, наверное, потому так и пылала страстью?
— Возможно. Или же она решила, что ей удастся выйти сухой из воды, переспав со мной, — добавил я. — Хотя лично у меня сложилось несколько иное впечатление… Так к чему, скажи на милость, посвящать в это дело полицию?
— Особенно если учесть, что ты не прочь отглаголать ее еще разок, да?
— Ну…
— А почему бы нет? У этой цыпочки под блузкой такая славная пара существительных… Знаешь, я, пожалуй, выпью еще один, и кстати, как тебе эти маленькие платьица, которые носят тут официантки? Ладно, давай заказывай еще по одной, и, пока будем пить, объяснишь, что все же произошло с картинами.
— С картинами…
— Да, с картинами. С той, что здесь, и той, что там, и с той, которую вырезали из рамки, и с той, которую не вырезали, короче, сам черт ногу сломит! Уж я-то знаю, как ты там врал. Но хочу выслушать всю историю по порядку. Только давай сперва выпьем.
Ну разве можно было ей хоть в чем-то отказать? И Кэролайн получила что хотела. Сперва выпивка, потом объяснения.
— Картина, которую Рей отдал Уайденеру, агенту страховой компании, написали мы с Дениз, — начал я. — Барлоу, ясное дело, уничтожил полотно, вынесенное из квартиры Ондердонка. Искромсал его в ленточки и сжег, я в этом совершенно уверен. Короче, полотно, которое я отдал Рею и которое он, в свою очередь, передал Уайденеру, было частью того полотна, которое я вырезал из рамы и оставил обрывки в галерее Хьюлетта. И не важно, что оно не подходило к тому куску рамы, что лежал в шкафу рядом с телом Ондердонка, потому как эту раму уже никогда не найти, Рей об этом позаботился.
— Но что за картину в таком случае унес Ривз? Ту, которую ты забрал из галереи? Выходит, у них все время висела акриловая подделка, так, что ли?
— Ну конечно нет! Ведь Тернквист был художником и особенно не спешил. Он никогда не пользовался акриловыми красками. Он писал только маслом… как и Мондриан, и картина, висевшая в Хьюлетт, являлась одним из его творений.
— Но ведь Ривз унес с собой…
— Вторую подделку, которую соорудили мы с Дениз, натянутую на подрамник из галереи. Помнишь, там, на дереве, у них было вырезано клеймо? Ривза это окончательно убедило. Ведь мне пришлось вынуть полотно и разобрать раму на части, чтоб вынести из музея. А затем я снова собрал ее, но только вставил в эту самую музейную рамку акриловую подделку.
— И Ривз уверен, что именно она у них и висела, да?
— Похоже, что так. Какая разница. Подделка — она и есть подделка.
— Вот уж не думала, что Дениз написала целых две картины.
— Она написала целых три! Одну вырезала из рамы, фрагменты которой остались в Хьюлетт и которую вернули Орвиллу Уайденеру. Вторую унес в галерею Ривз.
— А третья?
— А третья висит на стене в мастерской Дениз и немного отличается от остальных, потому как в углу значатся инициалы «Д.Р.» вместо «П.М.» Дениз страшно гордится этим своим произведением, хотя к нему приложили руку и мы с Джейридом.
— Так значит, она написала три подделки, а Тернквист — две. Одну из подделок уничтожил, по твоим словам, Барлоу. Что же случилось со второй? Той, которую ты вынес из галереи?
— А-а, той… — протянул я. — Так ее конфисковали в качестве вещественного доказательства.
— Господи, Берн! Ну что ты болтаешь? Ведь конфисковали как раз настоящую, ту, единственную, которую написал сам Мондриан, разве не помнишь? Все предъявляли на нее свои права и собираются оспаривать их в суде долгие годы, и… о-о…
Кажется, я в этот миг улыбнулся.
— Но, Берн, не мог же ты…
— А почему бы нет? Ведь ты слышала, что сказал Ллойд Льюис? Посмотрел на полотно, которое внесли двое полицейских, и сказал, что это уже больше похоже на правду. Что картина написана маслом и похожа на настоящую. Да и чего бы ей быть не похожей на настоящую? Провисела же она несколько лет в галерее Хьюлетта, и никто ничего не заподозрил. А теперь повисит запертой в камере вещдоков в полицейском управлении, и тоже никто ничего не заподозрит. Она была у меня с собой, когда вчера ночью я пробрался в квартиру Барлоу. Прикрепил ее к подрамнику и оставил до прихода полиции.
— Ну а настоящий Мондриан?
— Он, как и следовало ожидать, находился в квартире Барлоу. И я вынул его из рамы и заменил подделкой Тернквиста. У меня была с собой рамка для картины Тернквиста, или ты забыла?
— А ту, в которой висела картина в галерее, ты использовал для одной из подделок Дениз, да?
— Правильно.
— Знаешь, в чем главная проблема, Берн? Слишком уж много развелось этих Мондрианов. Похоже на название романа про Ниро Вульфа, правда? «Слишком много детективов», «Слишком много женщин», «Слишком много Мондрианов».
— Верно.
— Дениз соорудила три акриловые подделки, Тернквист изготовил две, маслом, и еще одну написал Мондриан. И именно она считается настоящей, и вообще, долго ты будешь морочить мне голову, Берн? Что произошло с настоящей картиной?
— Она должна перейти к законному владельцу.
— К Элспет Петросян? Или Элисон? У нее равные с кузиной права.
— Кстати об Элисон…
— Да-а… — со вздохом протянула она. — Кстати об Элисон. Итак, ты догадался, что они двоюродные сестры, затем узнал, что Элспет Петросян — армянка. Поискал в телефонном справочнике и…
— Не совсем так. Проглядел кое-какие бумаги в офисе Элисон и выяснил ее девичью фамилию. Намного проще, чем рыться в справочниках.
— И таким образом ты нашел кота, да, Берн? — Она взяла меня за руку. — Знаешь, я тоже подозревала, Берни. Ведь это она выкрала Арчи, верно? И именно поэтому говорила по телефону с немецким акцентом, чтоб я не узнала ее по голосу. А с тобой — нормальным голосом, потому что вы с ней никогда не встречались. И еще, помнишь, как она занервничала, когда мы зашли ко мне, и ты оказался там? Испугалась, что ты узнаешь ее по голосу. И ты узнал, да?
— Нет. В тот момент просто не обратил внимания. Потрясло ее сходство с Элспет, и ни о чем больше думать я не мог.
— Вообще-то она не такая уж плохая… — задумчиво протянула Кэролайн. — Не причинила особого вреда Арчи, ну, разве что бакенбарды у него отрезала. Но ведь это увечьем не назовешь, верно? И чем больше мы с ней сближались, тем ласковее говорила она со мной по телефону, пока вдруг не настал момент, когда я совершенно перестала тревожиться об Арчи. И знаешь, когда мы зашли ко мне и увидели, что кот дома, кажется, она обрадовалась не меньше меня…
Неудивительно.
Она отпила глоток виски.
— Послушай, Берн… А как все же ей удалось отпереть замок?
— Она и не отпирала.
— Тогда как же…
— Твои коты любили ее, верно? Особенно Арчи. И вот она пробралась через соседнее здание во двор, подошла к зарешеченному окну и стала его звать. Человек сквозь прутья пролезть не может, кот же запросто проскользнул. Вот почему никаких следов ее присутствия в квартире не оказалось. Она вообще не входила в нее, кроме тех случаев, когда была с тобой. Кот вылез сам, прямо ей на руки.