Сведения эти глубоко конфиденциальные, не спрашивай, как я до них добралась.

— Небось опять через знакомых?

— Естественно.

— Слушайте, Надежда Николаевна. А почему, как только вам нужно что-то узнать в любой области, так сразу у вас появляется именно в этой области нужный человек?

— Не сразу, — поправила Надежда, — бывает, что не мой личный знакомый, а через вторые или третьи руки. Потому что я в этом городе родилась и всю жизнь прожила. Начнем со школьных друзей — сколько их? И я почти со всеми связь поддерживаю.

Не потому, что нужные люди среди них есть. А просто так. Дальше институт — пять лет — сколько знакомых? Правильно, много. И у всех мужья и жены работают в разных областях. Мама моя — бывший преподаватель университета — тоже очень общительная женщина, это у нас семейное. У нее пол-университета знакомых. И у всех дети тоже приличные люди. За редким исключением, конечно, но дочери их в ларьках не торгуют, а сыновья в рэкетирах не служат.

Вот и получается целая куча знакомых.

И потом, я же ведь не обращаюсь к ним, к примеру, чтобы денег занять. А так, информацию дать или нужному человеку порекомендовать — это всегда пожалуйста. Но вернемся к нашим делам. Значит, перешерстила я всех старушек, через которых к моей тетке информация пришла про инвалида Сашу. Ох и хитрый человек там орудовал, доложу я тебе! Если с моей теткой, то насчитала я в цепочке четыре старушки, и еще один престарелый Ромео там затесался. Тот тип, верно, думал, что хорошо подстраховался, что ни у кого терпения не хватит всех бабушек расспросить.

— Он же не знал, что вы за это дело возьметесь, — поддразнила я Надежду.

— Да уж, упорства мне не занимать. — Надежда предпочла не услышать ехидства в моем голосе. — И в конце концов выяснила я, что все исходило от такого непонятного человека. Он достаточно пожилой, приличный, умеет войти в доверие, но кто такой — никто не знает. Даже имя неизвестно. Единственная примета — глаза у него то кажутся зелеными, а то вдруг — голубые…

— Что-что? — Я подпрыгнула на диване. — Что-то такое говорил доктор… Все собираюсь вам сказать: к Саше как-то приходил психиатр. Сказал, что его попросил именно такой человек, и сказался он Сашиным дальним родственником. Но Павлина Ивановна Сашу знает с детства и категорически утверждает, что нет у него никаких родственников, кроме этой.., грымзы.

Я внезапно вспомнила, что обещала Лидии ходить к Саше каждый день, и вот три дня уже не была. Павлине одной не справиться… И что же теперь там творится?

— Ну так что психиатр? — торопила Надежда.

— Да, доктор Крылов…

— Дмитрий Алексеевич? — Теперь уже Надежда подпрыгнула на диване.

— Только не говорите мне, что отдыхали с ним в пионерском лагере или стояли в очереди на холодильник, — простонала я.

— Доктор Крылов? Монтгомери? — вопрошала Надежда.

— При чем тут Монтгомери?

— Монтгомери — это его кот, бирманский, пушистый, красоты необыкновенной.

У нас с доктором Крыловым взаимная симпатия на почве котов. У меня — Бейсик, рыжий, пушистый, лапочки белые. — В голосе Надежды появились воркующие нотки.

— М-да, — пробормотала я.

— Где-то у меня был его рабочий телефон, — Надежда листала записную книжку, — сейчас прямо и позвоню.

— Алло, могу я попросить Дмитрия Алексеевича? Да-да.

После взаимных приветствий и расспросов о здоровье кота, Надежда перешла к делу.

— Дмитрий Алексеевич, я совершенно случайно тут оказалась замешана в одну историю. Тот больной, Александр Терентьев, квартира на Шпалерной… — Она послушала немного, потом спросила:

— И кто этот человек? Ах, не знаете… Но все сходится, глаза разные… Да-да, странно все как-то. А в квартире тоже странно. Я бы даже сказала, криминально… Телефон? Записываю…

Так… И обратиться по поводу человека со Шпалерной… Да-да, спасибо вам… На дачу собираемся везти, а то погрустнел что-то…

Там травка, мыши… И вашему огромный привет! — Она повесила трубку.

— Ничего он про того человека не знает, но есть телефон, на самый крайний случай. И вот что я тебе скажу, Мария. Не ходи ты больше на Шпалерную, Потому что там опасно.

— Но что им нужно от беспомощного человека?

— Вот, я привезла перевод тех бумаг, что ты взяла вместе с альбомчиком.

Мы с Надеждой не владели не только деловым английским, но и юридическими познаниями, и поэтому понять все тонкости и закорючки документа не смогли, но в общих чертах он гласил, что господин Санчес, кроме прочих своих фирм и предприятий, создает некий фонд, в собственность которого передает какие-то совершенно непонятные, на наш непросвещенный взгляд, пакеты акций и депозиты, а также постоянные поступления от других фондов и предприятий.

И этот чертов фонд, то есть управление им, доходы от него и еще кучу всяких непонятных простому человеку хреновин, он завещает своей единственной дочери Долорес, а в случае ее смерти — какому-то обществу попечения о детях-инвалидах.

— Так, я думаю, что им нужен как раз этот документ, то есть не перевод, а оригинал. А вот почему именно сейчас он понадобился, не имею понятия. Возможно, дела расстроились, и нужно еще денег, а без документа деньги из фонда не получить. Возможно, как-то там было оговорено про пять лет, уж не знаю. Но деньги огромные, за такие человека убить — что комара прихлопнуть. Так что сиди-ка ты дома, пока я не придумаю, как быть. Обещаешь?

— Ладно. — Я отвернулась.

Надежда ушла, очень озабоченная, а мною овладела тоска. Я обещала Надежде не ходить на Шпалерную, но позвонить-то могу? У Саши никто не отвечал, у Павлины Ивановны тоже. Странно, Павлина-то куда делась? Она то у себя, то у Саши, на улицу ходит мало, только в магазин. Я подождала час и позвонила еще. Никаких перемен.

Сама не желая того, я представила, как на Шпалерную вламываются бандиты, бьют Сашу, пытают, а он ничего не может им сказать. Они перерыли всю квартиру, но ничего не нашли. Потому что бумаги-то унесла я.

И тогда в злобе они издеваются над беспомощным человеком. А кто его защитит? Старуха восьмидесяти лет? Ей самой много не надо. В трубке по-прежнему были длинные гудки. Я оделась, вышла из дому и побрела к автобусной остановке, преодолевая дурноту и головокружение.

* * *

К огромному удивлению Алены, после истории с открытыми кранами Марию с работы не уволили. Что ж, не прошло с первого раза — нужно предпринять еще одну попытку, благо дорожка проторена. Она снова приехала на Шпалерную, бесшумно поднялась к дверям квартиры, открыла замок и прошла на кухню. Оглядевшись, она придумала неплохой террористический акт: на месте всегда хорошая мысль придет в голову. Однако только она собралась приступить к осуществлению своей гениальной идеи, из прихожей донесся едва слышный щелчок замка.