— Он и сказал — Кэти, но она не придала этому значения. Это как раз тот случай, когда чем дольше молчишь, тем труднее потом начать говорить. Если бы она поддержала его, он мог бы сообщить эту информацию.
На лице Лайзы промелькнуло выражение неприязни.
— Я не знаю, насколько ему можно доверять. У них с Кэти плохие отношения. Он может сказать все, что угодно, чтобы выставить ее в дурном свете.
— Возможно, так оно и есть, но главное в том, что это подкрепляет слова Фоли.
— Я никогда не говорила, что Фоли убил ее. Как раз наоборот.
— Но многие люди так думали. Его жизнь разбита. Если машина все время была у нее, а он находился в парке, каким образом он мог убить ее и потом уехать?
— Да, нестыковочка.
— Я серьезно.
— Извините, я не собиралась смеяться.
— Я чего-нибудь не учла?
Она смотрела в пол, и я видела, что она прокручивает в уме разные варианты.
— Не то чтобы я в это верила, но что, если к этому времени она уже была мертва?
— Это не исключено, — заметила я. — Но если ее убил Фоли, как бы он смог уехать? Он был в парке до конца фейерверка, а затем отправился в «Луну». Как бы он мог уехать оттуда, отделаться от ее тела, а затем от «бель-эйр»? У него не было машины, потому что он отдал свой джип в счет платы за автомобиль Виолетты, так что она ездила на их единственной машине.
— Он мог одолжить у кого-нибудь машину или даже украсть ее. Поехал на ней и похоронил тело. Разве это невероятно?
— Но в таком случае у него бы оказалось две машины: «бель-эйр» и та, которую он одолжил или украл. Вы сказали, что он вернулся домой после полуночи, но в таком случае время не сходится. Что он мог сделать с ее машиной? Если он сбросил ее со скалы или столкнул в ущелье, ему все равно бы пришлось вернуться к одолженной-украденной машине и поехать на ней домой. Это непросто и потребовало бы слишком много времени, наверное, всю ночь.
На ее щеках от волнения выступили красные пятна. Она сказала:
— Вы ведь не знаете точно, была ли она там. Вы просто предполагаете. Она могла выйти из машины и уехать с кем-то.
— Да, вы правы. Это возможно. Но тогда что произошло потом? Появился вор и украл ее «бель-эйр»?
Лайза стала терять терпение.
— О, кто же знает? Мне теперь вообще все равно. Не все равно, что стало с Виолеттой, но абсолютно все равно, что стало с машиной.
— Хорошо, оставим это. Давайте вернемся к вашей версии о том, что она сбежала с каким-то мужчиной. Вы можете предположить, кто это был?
— Я никогда не видела ее ни с кем. И не уверена, что сказала бы вам, даже если бы видела.
— Вы и сейчас ее защищаете?
— Да, пожалуй. Если бы был мужчина и они бы установили, кто именно, это могло бы навести их на ее след.
— Вы сказали, что хотите помочь Дейзи. Если у вас есть какие-нибудь идеи, было бы интересно их послушать.
— Я этого не говорила. Я сказала, что рада за нее, что она это сделала. Не то чтобы я утаивала информацию. Но что, если Виолетта не хочет, чтобы ее нашли? Разве не следует тогда оставить ее в покое?
— К сожалению, мнения Дейзи и ее матери здесь не совпадают.
— Я не хочу, чтобы меня впутывали в эту историю. Я рассказала вам все, что знаю. Остальное — ваша проблема. Надеюсь, что Дейзи получит то, что хочет, но не за счет Виолетты.
— Справедливо, — сказала я. — Полагаю, что в конечном счете это их дело. Я найду ее, если сумею. А что будет потом — их проблемы. Дейзи не может смириться с тем, что мать ее оставила. Она не верит, что Виолетта бросила ее.
— Виолетта таким образом, возможно, хотела начать жизнь с чистого листа.
— В таком случае это очень низко с ее стороны. Она поставила собственные интересы выше интересов дочери.
— Она не первая женщина, которая так поступила. Иногда сделать выбор очень трудно. Если у нее был мужчина и он был ее настоящим другом, то она могла заплатить такую цену. Я не собираюсь защищать ее, но бедняжки здесь нет, чтобы оправдаться.
— Я понимаю. Она для вас много значила.
— Поправочка — не много, а все.
— Что ставит вас с Дейзи в одинаковое положение.
— Не совсем. Я думала, что не переживу этого, но, как видите, жива, и жизнь продолжается. Дейзи должна относиться к этому так же.
— Возможно, когда-нибудь так и будет, но пока что она не может примириться с этим.
Наступила короткая пауза, во время которой я мысленно проанализировала истории, которые услышала в этот день, что-то в них не давало мне покоя. Я чувствовала, что Лайзе неприятно мое присутствие.
— Что произошло с вашим бойфрендом?
— Что?
— Ваш бойфренд. Ведь вы тогда встречались с каким-то парнем?
— Это был Тай Эддингс. Откуда вы узнали о нем?
— Кто-то упомянул о нем. Не помню, кто именно. Мы говорили о разных событиях, которые произошли тогда почти одновременно. Вы ведь расстались, правда?
— Мы расстались на следующий день после исчезновения Виолетты.
— Из-за чего?
— Понятия не имею. Мы не ссорились. В воскресенье утром мы собирались встретиться и провести день вместе. Но из Бейкерсфилда приехала его мать и отослала Тая прочь. С тех пор я ничего о нем не слышала.
— Это, вероятно, было для вас тяжелым ударом.
— Да. Я любила его. Он был плохим мальчиком, но очень обаятельным. Я его просто обожала. Ему было семнадцать лет — на три года больше, чем мне. У него в прежней школе были неприятности — прогулы, плохие отметки и все такое, поэтому родители отправили его в Сирина-Стейшн.
— Между ним и Виолеттой ничего не было?
— Вы имеете в виду, не с ним ли она сбежала?
— Плохие мальчики могут быть очень привлекательными, если у вас есть склонность к безрассудству.
— Я вас понимаю, но это исключено. Мы проводили вместе каждую свободную минуту, а если я была не с ним, то с ней.
— Это просто предположение.
— Нет, это не он. Точно не он.
— Вам пришлось пережить двойной удар, потеряв Тая и Виолетту почти одновременно.
Ее губы скривились в усмешке:
— Это судьба. Вы получаете то, что предназначено вам свыше.
Среда, 1 июля 1953 года
Том Пэджет сидел в «Голубой луне», потягивал вторую кружку пива и размышлял о жизни. Вспоминая об этом позже, он мог проследить ход событий, выстраивавшихся подобно колышкам в частоколе. Или, возможно, не столько колышкам, сколько пространству между ними. За три месяца его восприятие действительности изменилось, и внезапно он понял, что мир не такой, каким он его воображал, — справедливый, беспристрастный и честный. Люди оказались жадными и эгоистичными. Их интересовали только они сами. Подобное открытие буквально потрясло его, хотя для всех остальных это было очевидно. За необычайно короткий период времени он перешел от надежды и оптимизма к гораздо более мрачному взгляду на человеческую природу, пока наконец с болью в сердце не осознал, что находится среди людоедов, где, вероятно, и проведет остаток жизни.