— Она ведь моя жена. Зачем нужен брак, если не делиться всем поровну? Разве это не справедливо?

— Конечно, но в вашем случае все принадлежит ей. Что можешь предложить ты?

— Деловую сметку. Я бизнесмен.

— Ты — ничтожество. И рассуждаешь в точности как Фоли. Ему очень хочется наложить свои лапы на мои деньги.

— Ты не считаешь себя с ним командой?

— Конечно, считаю. Мы созданы друг для друга. Он боксер, а я боксерская груша.

— Значит, ты бы ему ничего не дала? Даже если это могло бы изменить его жизнь?

— Конечно, нет. С чего бы мне давать ему деньги? Он бы их спустил.

— Вы, женщины, безжалостные создания. В Библии сказано, что жена да убоится мужа своего. Ты что, никогда об этом не слышала?

— Нет.

— И моя жена тоже. Дело даже не в ее деньгах. Она получила их от старикашки, за которым была замужем. Черт возьми, я бы сам женился на этом человеке, если бы он меня хорошенько попросил.

Брови Виолетты поползли вверх.

— Ты что, один из этих?

— Нет, я не один из этих. Я просто говорю, что за такие деньги готов был бы жениться на ком угодно.

— Ты не представляешь, через что проходят женщины, чтобы получить деньги.

Том сказал:

— Ну, я могу облегчить тебе их получение. Ты дашь мне те деньги, которые у тебя есть, а я взамен обещаю вернуть их тебе через три месяца с сорока процентами прибыли. С гарантией.

— Чушь собачья! — Она достала сигарету, и Том поднес ей зажигалку. Она выпустила облачко дыма и бросила на него внимательный взгляд. — У меня вопрос: как так получилось, что ты никогда не пытался за мной ухаживать? Ты что, не находишь меня привлекательной?

— Нахожу. Конечно, нахожу. Почему ты это спрашиваешь?

— Ты жеребец. Я это вижу.

Том смущенно засмеялся.

— Я ценю твое мнение. Не уверен, что Кора согласилась бы с тобой.

— Я серьезно. Сколько раз мы уже так разговаривали! Сколько раз мы были здесь, танцевали и веселились, но ты ни разу не приударил за мной. Чем это объяснить?

— С ума сойти, что ты критикуешь меня за то, что я единственный мужчина в городе, который не попытался залезть к тебе в трусики. А знаешь почему? Потому что меня больше интересует вот это, — сказал он, постучав по голове. — Конечно, мы могли бы покувыркаться с тобой. А что потом? Ты бы перешла к кому-то другому. Уж лучше я буду твоим другом.

— Ну как хочешь.

— Знаешь, что меня огорчает? Видеть, что такой ум, как у тебя, пропадает зря. Ты настолько занята драками и скандалами с этим психопатом, за которым ты замужем, что у тебя не остается ни времени, ни энергии ни на что другое. Ты можешь использовать свой потенциал для того, чтобы изменить свою жизнь, но сначала нужно уйти от этого человека.

— Ну не знаю. Фоли по-своему добрый.

— Это чушь, и ты это знаешь. Отбрось эмоции. Нужно быть твердой.

— Но я не могу.

— Тогда — практичной. Посмотри на меня и Кору. Она хорошая женщина. Я ею восхищаюсь. Но что из того? Наш брак мертв. Она понимает это не хуже меня, но знаешь, что произойдет, если я попрошу развод? Я окажусь гол как сокол. И ты тоже. Уйти-то можно, но все, что ты сумеешь унести с собой, — это только штаны на собственной заднице.

— Это не важно. Если б я могла, я бы охотно все оставила. Кому нужны вещи? Все, что у меня есть, можно купить.

— Ты опять о своем.

— Это ты заговорил о деньгах.

— Теперь ты похожа на Кору.

— Как бы там ни было, на что тебе жаловаться? У тебя большой дом и машины. Знаешь, что бы я отдала за такую машину, как у тебя?

— Я это и пытаюсь втолковать тебе, Виолетта. Такая машина стоит четыре тысячи. Что ты смотришь себе под ноги, высматривая на земле пенни? Смотри шире.

— Ты заплатил четыре тысячи баксов за машину? Ты шутишь.

— Послушай, знаешь, в чем твоя проблема? Ты мелко мыслишь. Ты думаешь, что если держишь свои деньги в кубышке, они целее? Но это неправильно. Деньги должны работать. О'кей, сколько у тебя в банке? Двадцать?

Виолетта подняла вверх палец, показывая, что больше.

— Тридцать пять?

— Пятьдесят, — сказала она.

— Это здорово. Замечательно. Но каждый день, что они лежат без дела, ты теряешь свои деньги…

Она резко оборвала его:

— Стоп! Я знаю, к чему ты клонишь, но этот номер не пройдет.

— Ты понятия не имеешь, к чему я клоню, так что послушай для разнообразия. Я предлагаю соединить наши капиталы.

— Ну да, конечно, соединить наши капиталы. Держу пари, тебе это понравится. И знаешь почему? Потому что у меня денег больше, чем у тебя.

— У меня тоже есть деньги.

— Сколько?

Он наклонил голову, подсчитывая.

— Я буду с тобой честен. Много, но не столько, сколько у тебя. Над этим я как раз сейчас и работаю.

— Супер! Я потрясена твоим умом. И все же не дам тебе ни цента.

— Вот что мне в тебе нравится — ты упряма как ослица. Но если ты все-таки передумаешь, скажи только слово.

— Даже не надейся.

16

Я приехала в «Голубую луну» в тот вечер раньше Тэннье и Дейзи. Было 18.45, и вся Сирина-Стейшн купалась в золотом свете. В воздухе пахло лавром, растущим возле залива, этот запах отдаленно напоминает дымок от костра. Несмотря на так и не вступившую в свои права осень, калифорнийцы вынуждены заниматься самообманом, запасая дрова для камина и извлекая со дна ящиков комода теплые свитера. Многие жители перебрались сюда, на западное побережье, с восточного и со Среднего Запада в поисках хорошей погоды. Здесь нет снежных бурь, ураганов и торнадо. Вначале они испытывают облегчение, избавившись от клопов, сырости и климатических катаклизмов, но затем наступает скука. Вскоре они начинают совершать ностальгические поездки домой за немалые деньги, чтобы окунуться в то, от чего хотели убежать.

Автостоянка для посетителей была забита до отказа, и машины выстроились вдоль дороги. Я сделала круг и нашла маленькое, возможно, нелегальное, местечко, в которое ухитрилась втиснуться. Заходя в бар, я оглянулась — мой «фольксваген» среди всех этих пикапов, фургонов и трейлеров выглядел довольно забавно.

Снаружи ресторан представлял собой грубо обтесанный сруб, побитый бурями и ветрами фасад стоял твердо и непоколебимо, как салун на декорациях в вестернах. Интерьер продолжал тему: фургонные колеса, керосиновые лампы и деревянные столы, покрытые скатертями в красно-белую клетку. Шли приготовления к вечеру. Вместо ожидаемого мной запаха сигарет и пива воздух был напоен ароматом превосходной говядины, жарившейся на гриле.