Я начал прислушиваться к голосу диктора, читавшего список умерших. Совсем рехнулся. Я слушал эту лабуду вместо утренней таблетки. Ментальное насилие совсем другого калибра. Многие имена казались знакомыми. Я был уже в том возрасте, когда больше не ждешь новостей об успехах твоих друзей, а ждешь сообщений об их кончине.
Наконец:
— Билл Касселл.
Я поспешил усилить звук и успел услышать:
— Цветов просят не возлагать. Все пожертвования в пользу хосписа Голуэя.
Я не знал, пойду ли на эти похороны. Они должны были состояться в соборе Августинцев завтра в одиннадцать утра. Надо все же пойти, чтобы убедиться, что Билл действительно умер.
В тот вечер я надел плотную рубашку, джинсы и свою шинель. Несмотря на следы огня, она все еще держалась. Я пришел в паб в четверть девятого. Ридж уже сидела там, покручивая между ладоней бутылку диетической колы. Я спросил:
— Еще будете?
— Нет.
Я заказал двойное виски «Джеймсон». Решил, что я и так себя сильно ограничиваю, сократив прием таблеток. Сел напротив Ридж и сказал:
— Мы с вами здесь почти что завсегдатаи.
Ни тебе ответа, ни тебе улыбки. На ней были белая футболка и синие джинсы. Она сунула руку в сумку и достала блокнот. Заметила:
— Любопытный персонаж эта Кирстен Бойл.
— Можно и так сказать.
Ридж долго смотрела на меня, потом сказала:
— Вы с ней как-то связаны?
— Не так, как вы думаете.
— Ну, так вот: ее любимое занятие — коллекционировать мужчин.
Я не отреагировал, и она продолжила:
— Ее настоящее имя Мэри Коуен. Она из Уотерфорда, из небогатой семьи, обычное образование, ничего выдающегося. Когда ей исполнилось шестнадцать, она познакомилась с богатым англичанином и сбежала с ним в Англию.
— Ничего криминального.
— Через десять лет она прибыла в Голуэй вдовой с новым именем и новым акцентом.
— Надо же.
— Через пять лет она снова вышла замуж и стала миссис Бойл. До второго мужа и после его смерти она пропустила целый хоровод мужчин. Мистер Бойл умер от сердечного приступа, его поспешно кремировали. Она, вне всякого сомнения, имеет друзей, способных ускорить такие вещи. По правилам должны были сделать вскрытие.
Я повторил:
— Ускорить.
— Что?
— Это слово неразрывно связано с Кирстен.
— С ней связно влияние. Она знает нужных людей.
— Это вы верно подметили.
Ридж отпила глоток колы и спросила:
— Почему она вас интересует?
— Меня попросили ее проверить.
— Вы расследуете… ну, да, вы расследуете смерть ее мужа.
Я не ответил, и Ридж сказала:
— Нет никаких доказательств, что она это сделала.
Я поинтересовался:
— Как вам удалось добыть всю эту информацию?
— Дядя Брендан хорошо меня обучил. Он любил повторять: «Главное не то, что ты знаешь, а то, что ты в курсе, где добыть информацию».
Я заметил:
— Он бы наверняка вами гордился.
Ридж вздрогнула и словно сморщилась, но быстро взяла себя в руки и обрела прежнюю суровость. Сказала:
— Я так на него сердита.
Я кивнул, и она выпалила:
— И на вас тоже.
— На меня?
— Вы же были друзьями, так?
— Гм… да.
— Почему вы за ним не проследили?
— Я не обратил внимания…
Она встала и почти закричала:
— А когда вы обращаете внимание? Когда заказываете двойное виски, вы тогда обращаете внимание? Какой же вы друг после этого?
Когда она ушла, я вспомнил, как Бабе Симпсон однажды сказала:
— Почти все алкоголики — очаровательные люди. Они вынуждены быть очаровательными, потому что они постоянно ищут новых друзей. Старых они используют на всю катушку.
Она была редактором «Вог» и «Харперз базар».
Ее приговор обжег мне душу. Не думаю, что она этого добивалась. Скорее всего, это она сказала, понимая, что ничего тут не поделаешь.
Не знаю, сколько я просидел, уставившись в свой стакан. Все горе, которое я причинил другим и пережил сам, рвало на части мою душу. Даже в самые благоприятные дни я себе не нравился. Но в этот момент я себя ненавидел. Я понял, как Брендан смог надеть петлю на шею, встать на кухонный стол и оттолкнуться.
Женщина средних лет протирала столики. Я краем глаза заметил у нее на груди значок. На нем была одна из этих дурацких улыбающихся рожиц и надпись: «Не парься, будь счастлив».
Я с удовольствием сорвал бы значок и заставил бы ее проглотить его.
Женщина указала на бутылку колы:
— Можно убрать?
— Да, конечно.
Она помедлила, и я понял, что она меня изучает.
— Не унывайте, — сказала женщина, — может быть, ничего и не случится.
— Уже случилось.
Это заставило ее замолчать, но не надолго. Она заметила:
— Никогда не знаешь, что за ближайшим поворотом.
Я поднял голову, уставился на нее, вложив в этот взгляд все, что в тот момент чувствовал, и проговорил:
— Если то, что там, хотя бы немного похоже на мое прошлое, даже самую малость, похоже, тогда я в глубокой жопе.
Женщину как ветром сдуло.
Похороны Билла Касселла были самыми унылыми из всех, на которых мне доводилось присутствовать. Видит Бог, я уже перекрыл свою квоту похорон. От самых богатых, жалостливых до просто печальных. Но по безысходности эти похороны нельзя было сравнить ни с чем.
Поганый день, непрерывный дождь, промочивший вас до костей. Никакими плащами от него не спастись. Вода текла по шее, спине, по ногам, попадая в ботинки. Безжалостный дождь плюс пронизывающий холод — и вы понимаете истинное значение слова «гнусный». Всего четыре человека у могилы. Священник, святой отец Малачи, пытавшийся закурить сигарету. Безуспешно. Могильщик и маленькая, худенькая женщина. Я был четвертым. Малачи в темпе завершил церемонию. Я помог могильщику опустить гроб. Могильщик буквально стонал от натуги. Я спросил:
— Разве вас не должно быть двое?
— Напарник не стал выходить в такую погоду.
Мы справились скверно. Веревка врезалась мне в руки, и я сломал два ногтя. Когда мы закончили, к могиле подошла женщина и бросила на гроб единственную белую розу. Я подошел к ней.
— Мэгги?