Псих высшей категории.

Рэднор решил осторожно проследить за Барри Вайссом. Тот не рисковал, несколько раз менял направление, как будто подозревал, что за ним хвост. Затем вскочил в автобус. Рэднор едва за ним успел. На каждой остановке Рэднору приходилось проверять, по-прежнему ли Вайсс в автобусе, но он получал от этого удовольствие. Если парень так старается, значит, он что-то скрывает. Затем в голову Рэднора пришла новая мысль: а что, если Вайсс наладился убить кого-то сейчас?

У Рэднора не было никаких иллюзий насчет героизма, он не собирался выслеживать такого физически натренированного типа, как этот. Задумавшись, он едва не пропустил момент, когда Вайсс вышел из автобуса у вокзала Ватерлоо. Пришлось поторопиться, кондуктор вскричал:

— Запрещается выходить на ходу!

Рэднор чуть не вывихнул лодыжку, когда выпрыгивал из автобуса. Когда он появился на основной линии вокзала, сердце его упало. Он потерял Барри Вайсса. Черт, черт, черт! Но тут он заметил его около ячеек камеры хранения. Рэднор быстро приблизился, не обращая внимания на боль в колене. Барри открывал ячейку.

Рэднор присмотрелся к номерам: «68», понятно. Теперь Барри вынул из ящика бумажник, покопался в нем, сунул в карман. Закрыл ячейку. Пошел прочь.

Рэднор прошел мимо ячейки номер «68» и убедился, что с замком проблем не будет. Он когда-то забирался в дома, где замки были в сто раз надежнее. Увидел, что Барри болтает с официанткой в кофейне, и подумал: «Надо же, какой приветливый».

Затем он заметил ужас на лице официантки, а Барри уселся за столик с довольной ухмылкой на лице. Это подтвердило предположение Рэднора о серьезной психической ущербности Вайсса. Через десять минут Барри встал и двинулся через толпу к выходу из вокзала. Рэднор зашел в кофейню, заказал двойной эспрессо. Заметно было, что официантка все еще не пришла в себя, и Рэднор как можно более спокойно спросил:

— Вы в порядке, дорогая?

Она огляделась, убедилась, что Барри ушел, и сказала:

— Тот клиент… он показал мне фотографию своей семьи: трое очаровательных детей и жена. Пока я рассматривала фотографию, он сообщил, что они все умерли…

Покачав головой, Рэднор проговорил:

— Да уж, такая новость кого угодно шокирует.

Тут молодая женщина передернула плечами, как будто пыталась физически избавиться от воспоминания о Барри, и продолжила:

— Наверное, это прозвучит ужасно, но я… я ему не поверила — правда ужас? Знаете, мне показалось, что он намеренно пытается меня напугать.

Рэднор с тоской подумал о заказанном и все еще не поданном эспрессо, тем более что аромат молотых зерен вызвал у него потребность в кофеине. Он сказал:

— Тут много всяких странных типов бродит, вам следует быть осторожной.

— Обязательно, вы очень добры. Так что вы хотели, капучино?

— Нет, двойной эспрессо, будьте так добры.

Официантка снова огляделась и заговорщицки произнесла:

— Я возьму с вас как за один, только ничего не говорите.

— Дорогая, — улыбнулся Рэднор, — я нем как рыба.

Потягивая кофе, он чувствовал, что все складывается удачно. Он подумал: «Видишь, Брант, нет, ты видишь, чего можно добиться, имея хорошие манеры и приличное воспитание?»

Ему даже стало казаться, что он из Хэмпстеда.

Когда на следующий день Рэднор вернулся на вокзал Ватерлоо, он обошел кофейню широким кругом. Он вовсе не собирался удочерять тамошнюю официантку. В кармане он нес «Тощего Джима», первосортный инструмент, настоящий шедевр, легкий, гибкий, бесценный. Хотя Рэднор давно отказался от воровского промысла, он сохранил орудия труда, которыми прежде пользовался. Некоторые из них были слишком ценными, чтобы от них отказаться. Подходя к ячейке «68», он постарался придать лицу безучастное выражение. Камеры видеонаблюдения были повсюду, а он не хотел привлекать внимание.

Рэднор вынул инструмент из кармана и правым плечом заслонил ячейку от прохожих. Через три минуты дверца открылась. Он ощутил гордость за свои способности. Понаслаждавшись этим ощущением, он заглянул в ячейку. Пару секунд он не мог осознать, что именно он видел. Потом протяжно выдохнул:

— Бинго.

Зазвонил телефон, и Данфи схватил трубку. Он ничего не слышал от Блица уже несколько дней и очень надеялся, что тот не ушел на покой, как раз когда история достигла кульминации.

— Да?

— Гарольд Данфи?

— Да?

— Тот самый Гарольд Данфи? Криминальный репортер?

Данфи просиял. Именно такого признания он и добивался. Может быть, он и выиграет премию. Сказал:

— Тот самый.

Посчитал, что ответил удачно, уверенно и убедительно, что это ответ человека, заслуживающего премии.

— Не хотели бы вы узнать, кто такой Блиц?

Данфи потянулся за сигаретами, закурил, заметил, как дрожат пальцы, и, понизив голос, ответил:

— Было бы здорово.

— Или, мистер Данфи… как бы вы посмотрели на то, чтобы стать человеком, который прищучит этого мудака?

Данфи, поднаторевший в мате, был удивлен. До этого голос был культурным, ровным, даже напоминал о Хэмпстеде, так что ругательство прозвучало неожиданно. Это подтвердило догадку Данфи, что все реально. Когда джентльмены матерно ругаются, тому всегда есть причина. Он сказал:

— Почту за честь поймать этого мерзавца.

Последовала пауза, и Данфи испугался, что дал неправильный ответ, затем услышал:

— Что же, мистер Данфи, вам стоит подумать, насколько велика эта честь. Конкретнее — сколько бы вы смогли заплатить за такую привилегию.

— Вот как.

— Да будет вам, мистер Данфи, вы же не думаете, что я просто выполняю свой гражданский долг?

— Похоже, что нет.

Клик.

_

«Это уродство, — заявила Барбара.

— Это безумие.

Это сумасшествие.

Это… другой секс».

«А что, если это всего лишь правда?» —

проговорила Барбара.

Ричард Рейнер.

«Лос-Анджелес без карты»

Фоллз надела тяжелое черное пальто, застегнула его до ворота. На волосы натянула белую шапочку. Когда Фоллз села в машину, Нельсон взглянул на нее с любопытством.

— Что? — произнесла она резко.

— Ничего, это пальто… удачный выбор.

— Кто бы говорил.