– Подожди, – сказал я. – Убить ты меня всегда успеешь. У меня есть взаимовыгодное предложение.
Картавый не опустил пистолет, и рука его не дрогнула.
– Ну что ж, говори.
– Я покажу тебе место, где нашел золото.
– А взамен?
– Ты отпустишь меня.
Картавый все еще держал пистолет в вытянутой руке. Я не был уверен, что мои слова остановят его, но он, подумав, все же опустил руку, склонил голову, с любопытством посмотрел на меня.
– А ты не обманешь?
– Если обману, то что помешает тебе сделать то, что ты только что собирался?
– Логично… А если я обману?
Я пожал плечами:
– У меня нет выбора.
– Это ты правильно подметил, – сказал картавый, заталкивая пистолет в накладной карман. – Выбора у тебя нет. И где же лежит твое золото?
– От виллы надо спуститься по ручью Ку-Нета до деревушки племени токано.
– Знаю я эту деревушку, – кивнул картавый. – А дальше?
– Дальше пешком через сельву.
– Далеко?
– Не очень.
– И много там золота?
– Думаю, что много. Я подобрал лишь то, что нашел под ногами. У меня не было времени на детальные исследования.
– Ну что ж, уболтал, – сказал картавый. – Сейчас и выезжаем.
За руль джипа сел охранник, а мы с картавым – на заднее сиденье. Река, а точнее, ручей Ку-Нета оказался более удобной дорогой, чем грунтовка, соединяющая виллу с вертолетной площадкой, и машина, выплескивая из-под себя фонтаны брызг, бежала по воде довольно шустро. За час мы добрались до скал, где крепко засели среди поваленных деревьев.
Быстро темнело, и я предложил переночевать здесь, чтобы с рассветом продолжить движение. Картавый не стал спорить. Вел он себя вполне миролюбиво и, когда мы занимались разведением костра, рассказывал мне интересные факты из жизни инков, чья империя, объединившая несколько индейских племен, просуществовала почти шесть веков. Охранник, который ни слова не понимал по-русски, клевал носом в полудреме, прислонившись спиной к стволу дерева.
– По уровню культуры им не было равных ни в Северной, ни в Южной Америке, – говорил картавый, ломая сухие ветки и подкладывая в огонь. – Астрономия, медицина, архитектура, изобразительное искусство, письменность – все на высочайшем уровне. Сегодня это было бы мощнейшее государство, во всяком случае, не уступающее России. Ты можешь поверить, что эти дикари, которые в полуголом виде бродят по джунглям с копьями и стрелами, могли бы запускать в космос спутники? А кто виноват, что этого не произошло? Испанцы, которые в пятнадцатом веке высадились на берегу Южной Америки и навязали индейцам своих богов, свой язык и образ жизни. [5]
Я смотрел на картавого, на его бронзовое лицо, слабо освещенное отблесками костра, на его стеклянный глаз, в котором, как в зеркале, отражалось пламя, слушал его и не мог поверить, что это тот самый человек, который уже несколько раз готовил мне мучительную смерть и, возможно, в конце концов сыграет роль палача в моей драматической судьбе. Сейчас же передо мной сидел учитель, который с удовольствием говорил о том, в чем хорошо разобрался сам, что его интересовало и было объектом его научных трудов.
– Разве только в образе жизни дело? Испанцы, если я не ошибаюсь, устроили здесь кровавый террор, – сказал я.
Картавый отрицательно покачал головой.
– Вовсе не в терроре дело. Нельзя входить в чужой монастырь со своим уставом. Когда чужеземцы внедряются в обособленное этнографическое государство, каким было государство инков, происходит катастрофа. Для Европы, где народы перемешивались друг с другом многие века подряд, это не страшно, а даже полезно – шел взаимный обмен культурами. Для инков же такое вливание чужой крови оказалось смертельным. У каждой этнической группы есть элемент невосприимчивости к какой-либо иной нации. И у людей, кстати, тоже. Например, мы с тобой взаимно невосприимчивы друг к другу.
Он рассмеялся, глядя на меня одним глазом, отчего у меня по спине прокатилась холодная волна.
Спал я со связанными руками и ногами, если, конечно, это можно было назвать сном.
* * *
Чтобы не привлекать внимания индейцев, Картавый приказал охраннику объехать поселение токано стороной. Джип, даже при всей своей сверхпроходимости, с трудом преодолевал бездорожье, и мы едва ли не через каждые сто метров выходили из машины и выталкивали ее из очередной ямы.
Ориентиров не было никаких, и я гонял машину из стороны в сторону, надеясь обнаружить свои следы или зарубки от мачете на стволах деревьев. Скоро водителю это надоело, и за руль сел я.
Мы отъехали от поселения индейцев километров на двадцать – двадцать пять, когда я начал узнавать местность. Ручей с обрывистыми берегами, деревья с мощными стволами, поросшие лианами скалы, напоминающие гигантские мшистые кочки. Когда джип накрепко засел в плотных зарослях, мы взяли с собой аккумуляторные фонари и пошли пешком. Я продирался сквозь кусты первым, проделывая проход при помощи мачете, за мной, с винтовкой наперевес, следовал охранник, картавый замыкал. Последние полчаса мы шли молча. Я, как мог, следил за картавым. Если вдруг выяснится, что он знает о пещере Красного Солнца, то казнь моя состоится прямо у входа в нее.
Я уже видел сквозь заросли ломаный край скалы, на противоположной стороне которой был вход в пещеру, где я не так давно надышался смертельными спорами. Охранник и картавый шли следом за мной и не проявляли признаков беспокойства. Уставший от долгой работы, я после каждого взмаха мачете все дольше отдыхал, и это давало мне возможность спланировать свои действия. Во-первых, картавый может потащить меня в пещеру за собой. Во-вторых, он может уловить незнакомый запах и завязать рот и нос влажным платком. И в-третьих: в пещере, что вполне вероятно, нет никаких сокровищ. Все три варианта рано или поздно подводили меня к смерти.
Картавый уже увидел изображение двуглавой змеи над входом в пещеру, обогнал меня и застыл перед каменными воротами. Мы с охранником встали за его спиной.
– Потрясающе, – прошептал картавый. – Это похлеще, чем Ворота Солнца, которые обнаружены на берегу Титикака. Ты молоток, динозавр. Жаль только, что человечество так и не узнает имя первооткрывателя, – добавил он с мрачным намеком и перешел на испанский: – Времени не тратим. Включаем фонари, и – вперед. Динозавр первый, ты, – он посмотрел на охранника, – второй. Ну а я за вами.
– Я не пойду, – сказал я и демонстративно сел на землю. – У меня клаустрофобия.
– Чего-чего? – Картавый поднял брови. – Это какая у тебя еще фобия?
– Я боюсь замкнутого пространства, – пояснил я. – Начинается истерический припадок. Едет крыша, и я перестаю отвечать за свои поступки.