Перечитав письмо, я исправил пару ошибок, которые была способна выудить моя грамотность, и с замахом шлепнул по клавише, отправляя сообщение – будто скакового коня огрел плетью по крупу. Но это было баловство, игра с самим собой. Ведь письмо принципиально ничего не решало. Скорее всего, Человек его не прочитает, потому что, судя по обратным адресам, он не возвращался туда, откуда отправлял мне послания.
Я отпил глоток пива, которое оказалось на редкость гадким, и уже хотел встать из-за стола, но тут компьютер издал тонкий мелодичный звук. Оказывается, я забыл закрыть свой почтовый ящик, и он запищал, извещая меня о приходе нового почтового сообщения. Каково ж было мое удивление, когда я увидел тему нового письма: «Привет, дружище!» Неужели Человек не только прочитал мое письмо, но и успел отправить мне ответ?
«Разъясняю для особо сообразительных, – писал он. – С того момента, как ты зашел в здание аэропорта, тебя стал пасти некий тип в черной бандане и солнцезащитных очках. Пока ты хлебал пиво в кафетерии, он торчал у газетного киоска и не сводил с тебя глаз. Сейчас его можно заметить у камеры хранения. Я далек от мысли, что ты прихватил с собой своего дружка, но ежели это так, то тебя ждут неприятности».
За мной следит какой-то тип в бандане? Я пялился в экран, стараясь ухватить, как птицу за хвост, некий важный вывод, который кружился где-то в поверхностных слоях моего сознания. Нет, не бандана должна сейчас волновать меня. Я хочу понять, откуда Человеку стало известно, что за мной кто-то следит? Значит ли это, что он сам следит за мной? Вот эти слова – «сейчас его можно заметить…» – выдают его с головой. Человек видит незнакомца в бандане сейчас, в эту минуту! Выходит, он где-то рядом. Может быть, совсем рядом, в этом Интернет-кафе…
Меня охватило волнение, какое я всегда испытываю, завершая расследование. Финиш, разгадка показались мне настолько близкими и ощутимыми, что я оторвал взгляд от экрана и огляделся в полной уверенности, что сейчас увижу некую злобную личность с узким, как у рыбы, лицом, который сидит за компьютером и шлепает по клавиатуре, сочиняя свои гнусные письма; и я кинусь к нему, схвачу его за уши и начну методично опускать его голову на клавиатуру, и его нос будет выбивать текст: «Я, мерзавец и негодяй, горько раскаиваюсь в содеянном…» Но вокруг меня лишь покачивались клубы табачного дыма да торчали зеленые макушки поверх мониторов.
Торопясь и шлепая мимо клавиш, я отбил ответ: «Никаких дружков я с собой не брал. Благодарю за предостережение. Может быть, ты проводишь меня до гостиницы? К.В.». Дал команду отправить. Сейчас он получит это письмо, станет читать, потом напишет сердитый ответ. Нашлепает что-то вроде: «Может, тебе еще лимузин с эскортом заказать? Сам доберешься!» У меня есть минуты две или три. Если он здесь – а больше ему негде быть, – то я его вычислю. И будет так, как я вообразил: очередное письмо этот негодяй напишет собственным носом.
Я встал из-за стола, вылил содержимое пивной кружки под стул и медленно пошел с ней к барной стойке – как бы за добавкой. Словно пчелиные рои, гудели системные блоки, мерцали лампочки внутри мониторов, пахло электроникой и мегабайтами. Я плыл в табачных облаках, насыщенных ионами, беззвучно, незаметно, как виртуальный герой какой-то «бродилки», вышедший из экрана. По обе стороны от прохода застыли в статичных позах зеленоликие люди. На глянцевых щеках, лбах и носах проступали фиолетовые сосуды и капилляры, несущие зеленую кровь. Кто-то беззвучно шевелил баклажанными губами, кто-то курил, глядя сквозь дым глазами, наполненными купоросными слезами, чьи-то сизые пальцы с распухшими суставами быстро бегали по клавишам, и этот звук напоминал шум дождя, когда сидишь на чердаке сельского дома. Экраны переливались, как хамелеоны, меняли окраску, притухали и вспыхивали с новой силой, хаотичная смена изображений отражалась в глазах и очках пользователей, и казалось, что я попал в царство роботов, у которых вместо глаз – маленькие мониторы… Я не думал о том, по каким признакам отделю убийцу от остальных пользователей; это должно будет произойти само собой, без моего волевого участия; организм сам, на уровне интуиции, подскажет мне: вот он! Надо только обязательно встретиться с ним взглядом – тем взглядом, который, подобно инфракрасному лучу, несет больше информации, чем слова или жесты… Я уже дошел до середины зала. Мне осталось проверить не больше дюжины компьютеров. Он где-то здесь. Я чувствую приближение к нему. Я уже слышу стук клавиш и ощущаю отражающийся в его глазах текст письма, адресованного мне…
Вдруг громко хлопнула входная дверь. Я обернулся и успел заметить, как кто-то рослый в длинном темном плаще с поднятым воротником вышел из кафе. Назад! Я поставил кружку на барную стойку, не глядя, кинул несколько смятых купюр и рванул к выходу. Зал длинный, очень длинный! В проходе я едва не сбил с ног молодого человека с короткими, стоящими торчком зелеными волосами и множеством сережек, нанизанных на мочку уха. Он успел уступить мне дорогу, но невольно сел на чью-то клавиатуру. «Программа!» – сдавленным голосом ахнул кто-то. Я распахнул дверь. Лампы главного зала казались ослепительными, словно прожекторы на футбольном поле, и я на мгновение зажмурился. Какой здесь чистый, стерильный воздух, словно вода тающих ледников! Человек в темном плаще быстро шел по балкону к лестнице, ведущей вниз. Да это женщина! Рослая, средних лет женщина с короткой спортивной стрижкой, в туфлях на низком каблуке.
Она стала спускаться. Мне пришлось пробежать несколько метров, чтобы не потерять ее из виду. Она сошла с лестницы и смешалась с толпой. Только бы не потерять! Она торопится, идет все быстрее. Полы плаща колышутся, как крылья ворона. Широкие плечи движутся в ритм шагов. Люди, идущие ей навстречу, загодя расступаются, освобождая ей дорогу, но за ней, как пылевые завихрения за машиной, тотчас смыкаются в плотный строй. Я маневрирую, насколько могу это делать, но все равно задеваю сумки, плечи, и мне в спину летят ругательства… Она идет все быстрее, с каждым мгновением увеличивает скорость, как самолет на взлете. Она не оборачивается, но наверняка чувствует, что я ее преследую… И вот она побежала. Шаги широкие, стук каблуков по всему залу. Я тоже срываюсь на бег, приближаюсь к ней и уже улавливаю запах ее духов, уже различаю на пальцах рук тяжелые перстни и кольца… Я уже готов схватить ее за руку, рвануть на себя, как вдруг женщина резко приседает, словно хочет на ходу проскочить под опущенным шлагбаумом, вытягивает вперед руки и… и через мгновение в ее объятия попадает маленькая девочка в длинном розовом платьице с большим бантом на пояснице. Женщина вскидывает девочку выше своей головы; ребенок заливается от смеха, кричит: «Мамулечка! Мамулечка!»; не успев остановиться, я неловко толкаю женщину. Она наверняка бы упала, если бы ее тотчас не поддержал высокий сухощавый мужчина с аккуратной «геологической» бородкой.
– В чем дело? – насупив брови, спрашивает меня мужчина.
Я извиняюсь и делаю шаг назад. Сердце колотится в моей груди с такой силой, что мне не хватает воздуха, и я тяжело дышу широко раскрытым ртом. Женщина кидает на меня мимолетный взгляд, и я успеваю заметить породистый профиль и надменный взгляд.
– Пьяный, наверное, – говорит она и мгновенно забывает обо мне, снова переключается на мужчину и девочку: – Ну, как долетели? Намаялись, родные мои? Этот рейс всегда опаздывает… Ой, а загорели-то как!