Ольга вздохнула, сжала губы, отчего ее подбородок покрылся морщинками, словно печеное яблочко.
– Лерочка, осчастливив наш дом своим прибытием, поскользнулась на ступеньках крыльца и грохнулась, как корова, – язвительно сказала она. – И конечно, не преминула посетовать на снег. Марко тотчас вызвал дворника и сказал ему: «Пока гости здесь, на дорожках не должно лежать ни одной снежинки. Найду хоть одну – уволю».
Она помолчала и тише добавила:
– Марко уже нет, и власти его нет, а дворник все старается.
В ее глазах стали скапливаться слезы.
– Если старается, то власть все-таки осталась, – возразил я.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Ольга с недовольством в голосе и, не дождавшись ответа, повернулась ко мне спиной.
Я не стал объяснять Ольге очевидное: в этом доме со смертью Марко для дворника мало что изменилось. Мне вообще уже ни о чем не хотелось говорить. Наш договор с Ольгой о расследовании убийства напоминал мне партию в шахматы. Лера была фигурой на моем поле, и она была повергнута Ольгой. Оспаривать это событие уже не имело никакого смысла. Факты подводили к выводу о том, что у Леры был тщательно разработанный план, в который была включена такая мелочь, как падение на ступеньках. Она предвидела все, даже свежий снег, на котором обязательно остались бы ее следы, и придумала способ, как от этого снега избавиться.
Я опять представил, как Марко заводит Леру в мансардную комнату, запирает дверь и толкает девушку на кровать… Никакого бреда, теперь эта картина казалась правдоподобной. Лера спровоцировала Марко на этот поступок, она знала, что у него есть «стерлинг»… А что дальше? Дальше в ее руке оказывается пистолет, она вскидывает его и стреляет. Марко валится на пол, а Лера кидается к окну… кидается к окну и…
– Что-то мне душно стало, – сказал я и взялся за позолоченный шпингалет на окне – такой же, как и на кухне, и, должно быть, во всем доме. Но и этот мне не поддался. Я тянул задвижку вниз со всей силы, до боли в пальцах, но безрезультатно.
Я перестал ломать непобедимый шпингалет, подул на пальцы и тихо рассмеялся.
– Что? – с удивлением произнесла Ольга, глядя на меня, как на психопата. – Что ты смеешься?
– Наверное, свежий воздух в твоем доме – непозволительная роскошь… Скажи, а чем ты открываешь шпингалеты на окнах – пассатижами или молотком?
– Пальцем, – ответила Ольга, подошла к окну и слегка надавила на задвижку, как на кнопку звонка. Раздался щелчок. К моему удивлению, задвижка под воздействием пружины сама скользнула вниз. Таким же способом Ольга открыла второй шпингалет и распахнула окно.
В комнату ворвался свежий морозный воздух.
– Дыши, – сказала Ольга.
– Какая любопытная конструкция, – произнес я, почесывая затылок. – Первый раз вижу такой шедевр инженерной мысли.
– Почаще заходи в магазины строительных материалов, – посоветовала Ольга, накидывая на плечи плед.
Я взялся за позолоченную ручку и прикрыл окно. Задвижки вернулись в пазы и тихо щелкнули – все, окно заперто.
– Выходит, снаружи открыть окно нельзя. Зато можно закрыть… – вслух подумал я. – Неужели я такой дремучий, что не смог сам догадаться, как эта штука устроена? Все пальцы ободрал…
– Ты не о том думаешь, – сказала Ольга таким тоном, словно мама сделала сыну замечание за плохое поведение. – Ты должен прийти к окончательному выводу и сказать мне, кто убил моего мужа.
– Стопроцентной уверенности у меня пока нет.
– А сколько процентов уверенности уже есть? – не отставала от меня Ольга.
– Восемьдесят.
– Этого мне достаточно.
– А мне нет.
– Послушай! – возмутилась Ольга. – Ты уже несколько часов расследуешь это дело и все никак не можешь окончательно определиться с убийцей!
– Это дело достаточно сложное. С подобным уголовный розыск будет разбираться не меньше месяца.
– В общем, так! – подвела итог нашему спору Ольга и властно взмахнула рукой. – Выкладывай свои восемьдесят процентов и работай дальше. Если узнаешь что-нибудь из ряда вон выходящее, то доложи. Я готова тебя выслушать.
Я вздохнул, развел руками: мол, хозяин – барин.
– Боюсь, что мой ответ не станет для тебя неожиданностью.
– Не бойся.
– Твоя интуиция оказалась права, – сказал я. – Все факты говорят против Леры.
Ольга глубоко вздохнула, прикрыла глаза и медленно опустилась в кресло.
– Твое расследование было объективным? – не открывая глаз, тихо спросила она.
– Да, – ответил я.
– Я могу доверять твоему профессионализму?
– Как самой себе, – заверил я.
– Ты гарантируешь, что милиция придет к такому же выводу?
– Если баллистическая экспертиза не покажет что-нибудь новое.
– Что это значит? – поморщившись, спросила Ольга.
– Это значит, что необходимо выяснить, действительно ли твой муж был убит из пистолета «стерлинг».
– Но ведь пистолет ты не нашел!
– Нашел, – ответил я.
Это сообщение заставило Ольгу вскочить с кресла. Она шагнула ко мне, крепко взяла за руку и, требовательно глядя в глаза, сказала:
– Что ж ты молчал?! Где он?!
– Пойми меня правильно, – произнес я. – Я тебе доверяю. Но твоя эмоциональность, твои чувства могут в самый неподходящий момент стать неподконтрольными, и ты, сама того не желая, выдашь Лере, что знаешь, где она спрятала пистолет.
– Значит, она его спрятала? – прошипела Ольга, и ее глаза вспыхнули мстительным огнем.
– Да. Но умоляю тебя, забудь об этом. Если Лера догадается, что ты знаешь об этом, она моментально избавится от «стерлинга». Милиция должна изъять этот пистолет во время досмотра и в присутствии понятых. Ты понимаешь, как это важно?
– Да, да, – зашептала Ольга. – Не беспокойся, я все понимаю. Я вполне владею собой. Я обещаю, что ничем не выдам своих мыслей. Я попросту не буду выходить из своей комнаты до прибытия милиции. Только… только я хочу спросить тебя об одном.
Она вскинула голову и пристально посмотрела мне в глаза.
– Скажи, ты… – Ей трудно было подобрать нужные слова. – Мои подозрения, эмоции, слова не слишком повлияли на твой вывод?.. Я хочу сказать, у меня не было твердой уверенности, что это сделала Лера, хотя…
– Твои эмоции для меня ничего не значили, – попытался заверить я.
– Не перебивай! – прикрикнула Ольга. – Дай мне сказать! Да, это правда: я ненавижу ее как свою соперницу. Но я не желаю, чтобы ее засудили по ложному обвинению. Я не хочу, чтобы она страдала за убийство, которого не совершала. Понимаешь меня? Все должно быть честно. Пыталась отбить у меня мужа – пусть бог ее осудит за это. Нет на ее руках крови Марко – пусть живет и радуется жизни. И поэтому я прошу тебя еще раз все взвесить и продумать.