Он улыбнулся и, привстав, протянул мне руку. Я, однако, не шевельнулся.
– У вас под головой лежит «калашников», у меня нет даже какого-нибудь ржавенького ножичка. И при этом вы предлагаете мне руку?
Адвокат, что было достаточно неожиданным для меня, вытащил из-под спальника автомат и, держа его за ствол, протянул мне:
– Берите. Он – ваш!
Во всех играх в благородство я всегда выигрываю, но только в благородстве. В остальном же у меня сплошное поражение. Понимаю, что глупо, понимаю, что это сильно отдает мальчишеством, но ничего не могу с собой поделать – так воспитан. И, сознавая, что творю преступление по отношению к самому себе, покачал головой и ответил:
– Благодарю. Но я возьму оружие только тогда, когда моей жизни или жизни Валери будет угрожать опасность. Договорились?
Адвокат, очень удовлетворенный моим жестом, кивнул и вернул «калашников» на прежнее место.
Я снял с примуса чайник, через носик которого уже выплескивалась коричневая масса и безумно вкусно пахло хорошим кофе, разлил по чашкам, раскидал сахар. Мы пили этот божественный напиток маленькими глотками, обжигаясь, дуя на него, и получали ни с чем не сравнимое удовольствие, какое не испытаешь у себя дома, проснувшись в сухой и теплой постели. Рамазанов, задумавшись о чем-то, прочищал трубку тонкой веточкой. Валери, выпив свою чашку в рекордно короткий срок, снова опустила голову мне на колени и уснула.
– Вы не пытались выйти на связь с Глебом? – спросил я.
– Все в порядке, – ответил Рамазанов. – Мы говорили с ним незадолго до того, как я встретил вас у кладбища. Всего два слова, но я понял, что он в безопасности.
– Он будет дожидаться нас в том же месте?
– Нет, что вы! Глеб вернется на дачу. И только через неделю снова переберется к реке.
– А как вы думаете переправить порошок в Россию? Насколько я понял, покупатель ждет вас в Москве?
– Это уже мои проблемы. Не забивайте себе голову ерундой. Мы полетим в Москву с пустыми руками, без всякого багажа, и там, возможно, в первый же день вы получите свой гонорар.
– Четыре миллиона долларов?
– Боюсь, что теперь уже больше.
– Значит, вы уверены, что картавый погиб?
– Нет, я не уверен и не буду уверен, пока не увижу тело. Я, как и вы, лишь надеюсь на это.
– Не кажется ли вам, что было бы намного проще избавиться от картавого еще там, на даче, или даже в Душанбе, чем сейчас молить судьбу, чтобы она послала ему смерть?
Адвокат долго смотрел в чашку, покачивал ее в руке, будто гадал на кофейной гуще.
– Видите ли, Кирилл, картавый – вовсе не тот дурачок, за которого пытался выдавать себя. Это очень опасный и умный человек.
– Вот как! – Я с недоверием посмотрел на Рамазанова, но тот так и не поднял глаз. – Вы меня удивили. С большим трудом верится в то, что вы сказали.
– И я бы не рискнул, – продолжал он, – встать на пути тех сил, которые стоят за ним.
– А я думал, что в этой истории с кокаином вы играете первую скрипку.
Адвокат вяло усмехнулся.
– Первую скрипку?.. Первая скрипка, дорогой мой, так далеко и высоко, что нам с вами никогда не добраться до нее, никогда даже одним глазом не посмотреть. И слава богу, что не добраться.
– Но есть еще и дирижер?
Рамазанов кивнул.
– Вы правы, есть еще и дирижер. Но стоит ли тратить время на разговоры о вещах полуреальных, недоступных, невидимых и обладающих невообразимой энергией, как, скажем, черные дыры или пульсары? – Он лег удобнее на своем ложе, зевнул и прикрыл глаза. – Лучше подремать до рассвета, от этого куда больше пользы.
Я подкинул в костер хвороста. Черные ветки, раскаляясь, краснели, становились прозрачными, изгибались, словно от жгучей боли, выжимая из себя тепловую энергию, которую когда-то впитали от солнца и долго-долго хранили ее в себе, а вот теперь с легкостью отдавали ее тем, кто умел поджечь их. Я представил себя такой же веточкой, энергия горения которой была всего лишь частицей костра, смысл которого был неподвластен мне – он горел независимо от моей воли, я лишь немного подпитывал его своими поступками, риском для жизни, страданиями и лишениями. А кого обогревал тот костер? Для кого людские судьбы – лишь топливо?
Я посмотрел на Валери, которая крепко спала на моих коленях. Она ведь тоже всего-навсего веточка и горит со мной в одном костре. Но счастлива, но полна оптимизма, но смотрит в будущее, как сценарист фильма в собственный текст.
Я вспомнил, как много-много лет назад моя бабка топила котенка. Он был виноват в том, что в нем проснулся охотничий инстинкт, и за один день он придушил трех цыплят, которых бабка выращивала на даче. Котенок оказался живучим, и бабка кидала его в море несколько раз, а он выбирался на берег и тут же начинал старательно вылизывать свою шерстку. Она кидала его, а он выползал на гальку и начинал облизывать себя. Я захлебывался слезами, глядя на эту мучительную казнь. Бабка его топила, а котенок был обеспокоен лишь намокшей шерсткой…
Я гладил еще влажные волосы Валери и чувствовал, как к горлу подкатывает ком.
– Послушайте, Рамазанов, – сказал я. Адвокат приоткрыл глаза. – Послушайте, – повторил я. – Неужели у вас даже не дрогнуло сердце, неужели ничего не шевельнулось в груди, когда вы решили втянуть эту девчонку в ваши грязные делишки?
– Как вы сказали? Втянуть?
Он негромко откашлялся, снова сел повыше, прислонившись к каменной стене.
– Мне, конечно, не совсем приятно, Кирилл, что в ваших глазах я представляюсь этаким монстром, у которого нет за душой ничего святого, ничего доброго, и весь смысл его жизни заключается в том, чтобы творить зло, растлевать юные и чистые создания и затягивать их в свой криминальный мир. Бог с вами, думайте обо мне как хотите, если вы обратили внимание, я не слишком активно стараюсь изменить ваше мнение о себе. Но когда вы перекручиваете истину и доводите ее до абсурда, то я, как профессиональный юрист, уже не могу оставаться спокойным.
– Что вы имеете в виду?
– Видите ли, девчонка, которая сейчас так сладко спит на ваших коленях, человек очень скрытный и сложный, ее мир для меня – полнейшие потемки. В ее словах очень много неправды, и в то же время она не запутавшийся в собственной лжи подросток, который уже сам не знает, чего хочет. Это весьма целеустремленная натура, я порой восхищаюсь ее волевыми качествами. И не я втянул ее в это дело, а она меня. Сама нашла, сама предложила принять участие в поисках кокаина, сама определила мне размер гонорара.
– Разве не вы первый узнали о расстрелянном караване? – удивился я.
– Еще раз повторяю: впервые я узнал об этой истории из уст нашей очаровательной Валери Августовны.
– И вы никогда не работали советником в Колумбии?