– Веруешь, что я Сын Божий?
– Так, Господи! – истошно отвечал старик, напуганный таким счастьем едва ли не до смерти. – Верую, что ты Сын Божий, грядущий в мир!
А площадь, усеянная, словно трупами, коленопреклоненными людьми, снова оживала, будто растревоженный пчелиный улей, и люди вставали, поднимали руки к небу и кричали:
– Мессия!!! Мессия!!! Мессия!!!
Толпа людей напоминала огромную волну, накрывшую колоссальной энергией человека в полосатом хитоне.
Жезу обернулся, вскинул руку, раскрыл ладонь – солнце с лучами!
– Идите же по земле! – приказал он. – И донесите в каждый дом благую весть, что пришел Спаситель, Сын Божий, чтобы спасти народ иудейский!
Опережая ветер, кинулись врассыпную босоногие мальчишки, за ними устремились мужчины помоложе. Как круги по воде, возбужденные брошенным камнем, счастливая новость поплыла по выжженной земле. А в центре раздувающегося круга, в зените славы и величия, шел Жезу. Он шел и смеялся. Власть лилась на него, как солнечные лучи, как зной с прогоревшего неба, и уже не надо было никаких усилий, никаких потуг, чтобы удержать ее при себе. Поселок уже душил его своими тесными улицами, запруженными людьми. Жезу стремился на широкий простор, где можно было бы окинуть взглядом всю землю, а желающих следовать за ним все пребывало, и позади, в удушливых пылевых облаках, началась давка. Неудержимый порыв следовать за своим Спасителем вбил толпу в узкую горловину улочки. В восторженных воплях утонули крики тех, кто обессилел и упал, кого придавили к стене, кого сжали потные тела. Ученики окружили Жезу плотным кольцом, внутри которого оказался и Влад. Время от времени Жезу вскидывал вверх руку, оборачивался и громко произносил:
– Я послан к вам своим Отцом! Веруйте в меня! Идите за мной!
Толпа отзывалась оглушительным ревом.
– Я Сын Божий!! – еще громче кричал Жезу. – Я Сын Божий!!
Владу было страшно обернуться и посмотреть на то, что творилось за их спинами. И вдруг, в какое-то короткое мгновение, он заметил в толпе знакомое лицо, наполовину прикрытое капюшоном. Адриано!! И он здесь?!
Расталкивая людей, Влад протиснулся к человеку, который прятал лицо, схватил его за плечо, повернул к себе.
– Адриано, это ты?
– Верь глазам своим, – раздалось в ответ.
Ну конечно же! Эти пухлые губы, и темные лукавые глаза, обрамленные пушистыми ресницами, и крупный нос, который, как может показаться, живет сам по себе, будто некий ленивый розовый зверек, пристроившийся на лице.
– Зачем ты это сделал, Адриано?!
Он вырывался, пытаясь смешаться с толпой.
– Только, пожалуйста, не пытайся изменить историю… – пробормотал он. – Даже если Он приблизил тебя к Себе.
– Ты понимаешь, что происходит совсем не то? Это… это не Христос!
– Молчи, глупец! Молчи и смотри… Тебе дано счастье видеть Бога…
– Адриано, ты ошибаешься!!!
Но этот восклик Адриано уже вряд ли услышал. Толпа оттеснила его, а Жезу возложил руку на плечо Владу и шел так, касаясь своим плечом его плеча, притягивая к себе звездный свет сотен взглядов.
– Мы хорошо поработали, – наговаривал Жезу Владу, а тот все еще оглядывался по сторонам, надеясь снова увидеть Адриано. – Ты видишь, как внушаем этот народ! Он готов, он хочет верить, его душа рыхлая, теплая, богатая, как вспаханная весной земля. Кидай какое хочешь семя – и обязательно будут всходы…
«Адриано ввел себе строфантин?» – думал Влад.
– Люди – это тесто, – продолжал Жезу. – Достаточно лишь обучиться поварскому мастерству да умело работать руками, и можно лепить из этой массы все, что тебе нужно… Тебе нравится властвовать? Посмотри на эти глаза! Пил ли ты когда-нибудь вино слаще этих взглядов?
Поселок таял в знойном мареве, толпа, следующая за Жезу и его товарищами, редела, и осталось не больше полусотни молодых мужчин и женщин. Эти люди решили идти за Жезу, куда бы он ни направился и как бы долог и утомителен ни был бы его путь. Пришло время передохнуть. Путники сели на теплые камни в тени олив. Те, кому не хватило места на камнях, опустились на землю.
Давид, сидевший по левую руку от Жезу (по правую сидел Влад), снял с плеча бурдюк с вином и стал ломать на куски лепешку. Кто-то из жителей поселка, несмело приблизившись, преподнес корзину с фруктами, маслинами и сыром. Жезу воздержался от еды – божество не может быть подвержено человеческим слабостям, а его спутники охотно обступили корзину.
– Нам пора действовать, Жезу, – сказал Давид. – Уже половина иудейских городов готова поддержать тебя. Из Египта везут золото и оружие. В Вифлееме нас ждут отряды вооруженных зелотов и ессеев. Власть проклятых язычников восседает на дохлой кляче. Не сегодня завтра Пилат отправится вместе со своими солдатами в Рим, чтобы свергнуть Тиберия, и вот тогда ты въедешь в синедрион на белом коне!
– На белом коне? – улыбнулся Жезу.
– Ты так улыбаешься, будто я сказал что-то глупое.
– Я улыбаюсь, как Сын Божий! – вдруг рассмеялся Жезу и хлопнул Давида по плечу; Владу показалось, что он сделал это гораздо сильней, чем достаточно было, чтоб выказать свое дружелюбие.
Давид нахмурился, его руки непроизвольно сдавили бурдюк, и вино кровавой струей брызнуло из деревянной трубочки.
– Давид прав, Жезу, – отозвался сидящий неподалеку мужчина с бритой головой. – Пора идти в Вифлеем. У тебя уже такая слава, что народ готов носить тебя на руках!
– Жезу, мы можем перегнуть палку! – вставил кто-то третий.
– Пора идти в Вифлеем!
– В Вифлеем! – требовательно заговорили ученики.
Жезу слушал их молча и спокойно. На его губах играла улыбка. Влад хоть и не был посвящен в планы этих людей, но ему казалось, что Жезу собирается ошарашить товарищей каким-то неожиданным и, быть может, даже безумным решением.
Он небрежно махнул рукой, обрывая голоса.
– Мы идем в Иерусалим, – спокойно сказал он и даже не обвел взглядом своих учеников, вовсе не интересуясь, какое впечатление произвела на них его воля.
Воцарилась недолгая тишина, наполненная немым недоумением. Ученики переглядывались, пожимали плечами. Никто не понимал логики Жезу.
Первым заговорил Давид. Очень тихо, стараясь сдержаться от наплыва негодования, он произнес:
– Ты же сам понимаешь, что накануне Пасхи в Иерусалим лучше не ходить. Там слишком много солдат. Туда приехал наместник. Там Каиафа.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Жезу. – Мне уже не интересно дурачить глупых крестьян. Пришла пора заявить о себе первосвященникам и… – Он обвел взглядом учеников. – И, конечно, Понтию Пилату.
Давид поспешно отвел глаза, пытаясь скрыть и страх, и насмешку, и недоверие – все свое неприятие, но Жезу все увидел и все понял. Он резко поднялся и, не позволяя Давиду проделать то же, толкнул его ногой в грудь.