Министр, игнорировавший доселе любопытство журналистов, остановился перед автором последнего вопроса, брезгливо отодвинул от своего лица замусоленный микрофон и сквозь зубы процедил:
– Идиот…
Ослепляя, заработали фотовспышки. Министр быстро прошел вдоль строя милиционеров, сдерживающих толпу, и сел в черный «Мерседес».
Настала наша с Ирэн очередь стать центром внимания. Я приставил к щеке ладонь, но, по-моему, это мало помогло. Моя физиономия во всех ракурсах запечатлелась на десятках пленках. Посыпались вопросы:
– Вы вспомнили свою фамилию?
– Что нужно сделать, чтобы выжить в авиакатастрофе?
– Способны ли вы узнать своих родственников?
Мы с Ирэн молчали. Не знаю, какие чувства испытывала она, мне же было невыносимо гадко на душе оттого, что я лгал, притворяясь пассажиром злополучного самолета, и давал родственникам погибших надежду. За подвижной, дергающейся, бурлящей толпой журналистов застыла в предельном оцепенении группа людей с красными от слез глазами. По-видимому, это были родственники и знакомые пассажиров «Ту-154», приехавшие сюда в числе первых. Несчастная толпа ждала нас здесь несколько часов, думая, что кому-то из них выпали два счастливых билета. Со страхом и надеждой люди ждали результатов. Какими глазами они смотрели на нас! Я уже не мог прятать лицо и опустил руку. Ирэн сняла с головы одеяло. Взгляды быстро угасали. Я буквально физически ощущал, как рядом со мной умирает, корчится в агонии надежда. Одна, вторая, третья… Раздались сдавленные всхлипы, стоны и рыдания. Игра, которую придумала Ирэн, мне нравилась все меньше. Пройдет еще от силы день и два, и выяснится, что мы не были на борту самолета, что мы лжецы и мошенники, и те, кто еще надеялся на чудо, будут хоронить надежду.
– Девушка, милая! – раздался измученный долгими слезами женский голос. – Вы не видели там мужчину. Молодой такой, красивый, в серой рубашке…
– Эй, ребята! – вторил ей сиплый мужской голос. – В восемнадцатом ряду летела девушка… Коротенькая стрижка, желтая майка… Не знаете, она… она не мучилась перед смертью?
– Скажите, а кроме вас, никто больше не спасся? – с надеждой спрашивал седой старик. – Может, на другом теплоходе еще кого-нибудь привезут?
У меня в горле застрял ком. Тяжело было дышать. Ирэн едва передвигала ноги, и когда поравнялась со мной, я увидел, что ее лицо залито слезами.
– Боже мой, Кирилл, – прошептала она, хватая меня за руку. – Это невыносимо, невыносимо…
Тут вдруг раздались рев, свист и крики. Строй милиционеров дрогнул, напрягся, будто им в спины подул ураганный ветер.
– Убийца!! – заорала толпа. – Позор!! Позор!!
– Сними свои погоны, скотина!!
– Почему ты еще не застрелился?
– Будь ты проклят, подонок! И дети твои пусть будут прокляты! И внуки!
Я догадался, что на трап вышел генерал, и невольно обернулся. Словно огонь десятков пулеметов, автоматов и винтовок, из толпы журналистов вырвались блики фотовспышек. Они освещали лицо генерала на доли секунды, фрагментами, и потому движения человека в форме казались неестественными, механическими. Лицо генерала было необыкновенно бледным, но тем не менее спокойным и неподвижным, словно маска. Он медленно спустился с трапа, на секунду остановился напротив толпы, извергающей проклятия и угрозы, и посмотрел на нее тяжелым взглядом. Затем повернулся и быстро пошел к живому коридору, но путь ему преградили четверо молодых мужчин в темных костюмах. Генерал выслушал, что ему сказал один из мужчин, и покорно последовал за ним к черной «Волге», стоящей у кромки причала.
Нас подвели к машинам «Скорой помощи». Их на причале было не меньше полудюжины. Наверное, спасатели рассчитывали, что уцелевших пассажиров на месте катастрофы окажется намного больше. Уставшие от долгого ожидания, врачи кинулись к нам. Опередив всех, две низенькие, но крепкие женщины в белых халатах, остро пропахшие медикаментами, схватили меня под руки. Ирэн завладели два молодых эскулапа, на шее которых висели фонендоскопы.
– Нет… нет!! – запротестовала Ирэн, как только нас попытались разлучить. – Мы умирали вдвоем, выживали вдвоем, и уже не можем друг без друга!
Довод был серьезный, врачи перестали нас растаскивать, но принялись ожесточенно спорить друг с другом, в какую именно машину нас следует поместить. Ирэн на всякий случай схватила меня за руки. И тут вдруг я увидел, что она смотрит куда-то через мое плечо и глаза ее наполняются отчаяньем и болью.
– Кирилл! – сдавленно прошептала она. – Ну когда же он оставит нас в покое!
Я обернулся и успел увидеть, как на набережной круто развернулся «Лендкрузер» с темными стеклами и, быстро набрав скорость, скрылся за главпочтамтом.
Надежда, что это было всего лишь совпадение, в моей душе не прижилась. Слишком много шума наделали спасатели, обнаружив нас, и это известие не могло пройти мимо внимания убийцы. Судя по тому, с какой яростью он расправлялся с нами в море, можно было сделать однозначный вывод, что грядущая встреча с ним на Побережье вряд ли оставит нам шанс на выживание.
Растолкав врачей, которые продолжали бороться за право отвезти нас в больницу, мы с Ирэн сели в ближайшую к нам машину.
– Он найдет нас, – негромко произнесла она. – Давай прямо сейчас сбежим!
– Сбежать мы всегда успеем. Нам надо его поймать, Ирина, – тихо ответил я. – В больнице, где полно людей и куда трудно проникнуть незамеченным, это нам будет сделать проще.
Обе бригады, которые завладели нами, влезли в салон «Скорой» и тотчас попытались уложить Ирэн на носилки и подключить ее к аппарату искусственного дыхания. Ирэн принялась отбиваться от них, уверяя, что никогда еще не чувствовала себя так хорошо, как сейчас. Тогда врачи принялись за меня, заставили снять рубашку, ощупали спину, грудь и нашли ранку от пули, которая из-за долгого пребывания в воде немного воспалилась. Я позволил им обработать и перевязать руку. На протяжении всего пути до больницы Ирэн была напряжена и время от времени с тревогой поглядывала на меня. Меня же не покидало ощущение, что убийца на своем «Лендкрузере» замыкает кортеж машин «Скорой помощи», что он совсем рядом с нами и до нашей встречи с ним остались считаные минуты.
Словом, мы выглядели адекватно тем испытаниям, которые пережили на самом деле, и какие нам приписывали люди.
– Вот страху-то натерпелись, – сказала женщина-врач, с нескрываемым любопытством разглядывая нас. – Я на самолете всего два раза летала и то едва до посадки дожила. А каково было вам с неба в море падать!
– Скажите, – сказал я, – а в больнице нас долго продержат?
– Это уже не мы решаем, – ответил мужчина с фонендоскопом на шее. – Вас обследуют, возьмут анализы и тогда уже решат, лечить или домой отпустить.
– Не спешите, – махнула рукой полная женщина, у которой халат на груди трещал от напряжения. – Поваляться в больнице недельку-другую иногда даже очень полезно. Отдохнуть от жены, от мужа… Или, прошу прощения, вы и есть муж и жена?