– Да стойте же вы!!! – заорал лейтенант, безумным взглядом буравя хлипкий потолок сарая.
– Лейтенант Дэвид Вильсон! – повторил рвущий барабанные перепонки голос. – Ричард Миллер! Майкл Дэвис! Патрик Джонс! Лейтенант Дэвид Вильсон!..
С американцем происходило что-то страшное. Глаза его сузились, губы разжались, обнажая белый ряд ухоженных зубов. Испепеляющим взглядом он посмотрел на Смолу, который давно бы уже ринулся в драку, если бы не Удалой, крепко держащий его за руку.
– Это как понять?!! – хрипло крикнул он. – Почему они ищут моих солдат?!! Майкл и Ричард давно должны быть на базе!! Вы их не посадили в машину!! Вы их убили!!
Он рванулся на Смолу, но Остап успел преградить ему дорогу.
– Спятил?!! – закричал ему Остап. – Никто их не убивал!! Они уехал на такси!!
– Я тебе не верю!! – хрипел Дэвид. – Они не вернулись на базу! Они пропали! Где они?!! Вы их убили!!!
– Пусти меня, Удалой!! – кричал Смола, порываясь кинуться на Дэвида и свернуть ему челюсть. – Я ему сейчас расскажу, где его солдаты!! Командир куев!! Ссыкун! Предатель!!
Мне пришлось выстрелить в пол, чтобы хоть как-то привести в чувство бойцов, чьи нервы были раскалены до предела.
– Всем молчать!! – рявкнул я. – Замереть!! Не шевелиться!! Смола – к окну! Наблюдать за вертолетом! Остап и Удалой – к двери! Если «Апач» начнет приземляться, будем по одному незаметно уходить в пустыню!
– Ричард Миллер! Майкл Дэвис! Патрик Джонс… – продолжало нестись из громкоговорителя, и сизый конус света шарил по мрачным руинам.
Смола, очень недовольный тем, что ему не дали свести счеты с лейтенантом, нахмурился и встал у окна. Остап залил костер остатками воды и вместе с Удалым занял позицию у двери.
– Ты меня обманул, Эндрю… – ставшим вдруг слабым и сиплым голосом произнес лейтенант. – Ты обещал отправить моих солдат на базу… двух раненых парней… совершенно беззащитных ребят… Это кощунственно… Чем они вам мешали?
Вместо ответа я выхватил из-за пояса пистолет и направил его прямо в лоб Дэвиду. А чтобы он понял, что мои намерения прозрачны и прямы, оттянул курок в боевое положение.
– Эндрю! – неровным голосом произнес лейтенант, глядя в черный зрачок ствола. – Что это… значит? Теперь ты собираешься убить и меня?
– Когда между людьми пропадает доверие, – пояснил я, – они начинают использовать друг друга в корыстных целях. Что я со свойственным мне кощунством и делаю. Даю слово русского офицера: мы не убивали твоих солдат. Но если твои соратники попытаются помешать нам выполнить задачу, я не гарантирую тебе жизнь.
– Но где мои солдаты?
– Думаю, что военная прокуратура ответит тебе на этот вопрос.
Дэвид совсем затух. При виде вертолета, этой могучей, пахнущей горелым топливом машины, он стал жить близкими реалиями. Тогда я мог еще только предполагать, что его солдаты убиты. Бесследно сгинуть в Афгане – увы, очень просто. Следователи будут допрашивать Дэвида, и ему придется давать унизительные показания. Если расскажет обо всем честно, его осудят за сотрудничество с русскими террористами, за разгильдяйство и командирскую несостоятельность, приведшую к гибели троих солдат. Если красиво соврет, то может выйти сухим из воды. Но что он сможет соврать? Что его группа вела неравный бой, в котором погибли все, а он сам получил ранение? Но с кем группа вела бой? Где место боя? Где тела убитых?
Эти мысли рваными ошметками пронеслись в моем мозгу. Дальнейшая судьба лейтенанта меня мало волновала. Выполнение боевой задачи сейчас стояло на грани срыва – вот что беспокоило меня в первую очередь. Теперь вся надежда была на Дэвида. Американцы, смею надеяться, в самом деле не разбрасываются своими людьми и ценят американские жизни. Значит, приставив к голове Дэвида пистолет, я мог диктовать патрульным свои условия.
– Командир, они вроде уходят!! – крикнул Смола, наблюдающий за вертолетом через щель в окне.
Я воспринял бы это как чудо, как дар свыше – чтобы «Апач» убрался отсюда восвояси. И я уже надеялся, что так оно и будет, что мы ничем не выдали себя, как вдруг случилось нечто из ряда вон выходящее.
Позже, вспоминая этот драматический момент, я укорял себя в том, что недооценил Дэвида. Прав я был в одном: он уже жил будущим и думал о том, как сберечь свою свободу и незапятнанное имя. На слово, данное нам, ему было наплевать. А похожего шанса у него могло и не быть.
Я всего лишь на мгновение повернул голову в сторону Смолы, желая получить подтверждение его словам, как сильный и точный удар в голову сбил меня с ног. Падая, я повалил на землю Остапа, стоящего у двери. Дэвид, ударивший меня ногой, пулей вылетел из сарая в ночь, под прожектор и грохот вертолета. Удалой отреагировал немедленно и, словно тень, кинулся за ним. Остап готов был поступить так же, но я перегородил ему дорогу и, чуть высунувшись наружу, закричал:
– Удалой!! Назад!! Назад!! Я приказываю, сукин ты сы-ы-ын!!
Дэвид бежал как из ада в рай. Он спотыкался на обломках, падал, вскакивал и бежал снова, размахивая руками и, наверное, крича, только его голоса не было слышно. Я молил бога, чтобы вертолет улетел, так и не увидев его, и мертвенно-белый луч уже вроде бы перешел на соседние руины, как вдруг резко вернулся назад и мощным пучком осветил лейтенанта.
Я обмер. Дэвид был отчетливо виден, как актер на сцене под лучами софитов. Вертолет развернулся на месте, обратив в мою сторону трапециевидную кабину с затемненными стеклами; он казался тяжелым, уродливым трансформером, собранным нервным и грубым ребенком. Удалой все еще бежал к Дэвиду с отчаянной решимостью схватить его в охапку и затащить в сарай.
– Уйдет!! – сдавленно произнес Остап, выглядывая из-за моего плеча. – Они его видят!!
И тут тембр вертолетного рокота изменился, стал более надрывным и низким. Хвост вертолета чуть приподнялся, кабина опустилась; «Апач» набычился и выдал огненную струю пулеметной очереди. Удалой будто ударился на ходу о невидимую стену, отскочил назад и, разметав руки, упал на спину.
У меня сердце словно разорвалось в груди. Не помня себя, я кинулся к нему, давя тяжелыми шагами глиняную крошку. Кто-то кричал за моей спиной – «Командир! Командир!» – то ли Остап, то ли Смола. Я хрипел, как загнанная лошадь, стонал от боли в груди, будто пулеметная очередь прошила меня, а не Удалого, и бежал, бежал к нему. И мне казалось, что время увязло, что я бегу сквозь толщу воды, что вертолетные лопасти вращаются очень медленно – можно разглядеть кисточки на их выгнутых кверху концах, и втулку, и тяги, и все детали автомата перекоса, вокруг которого плыли струи взбитой пыли. И снова перед черной кабиной вспыхнуло пламя пулемета, и свинцовые шмели устремились уже на меня, взрыхляя вокруг меня землю, дробя камни, рассеивая повсюду мелкую крошку. Мне обожгло лицо острыми каменными осколками, и я рухнул, ударившись лбом о булыжник, и полез вперед, сильно вытягивая вперед руки, чтобы как можно скорее коснуться неподвижно лежащего Удалого.