И тут появился Гера и начал утверждать, что Назарова, прикрывавшаяся от зрителей маской, все же причастна к убийству.
Дина покусывала губы и хмурила лоб. Гера подкинул ей сложный тест.
– Ты, конечно, сбил меня с толку, – произнесла наконец она.
– Я всего лишь предлагаю тебе написать правду.
– Да я уже держала эту правду за хвост! – раздосадованно произнесла Дина. – А ты мне все карты спутал.
– За эту правду Герман Фризов наверняка уволит тебя.
– Пусть увольняет! Его газета не единственная в Москве. Я никого не боюсь.
– С трудом верится, – ответил Гера. – За себя можно и не бояться, а за ребенка?
– У меня нет ребенка.
– А за мужа?
– И мужа у меня нет! – выпалила Дина.
– Тогда тебе в самом деле нечего бояться, – согласился Гера, удивляясь, как ненароком выяснил то, что, собственно, выяснять не собирался.
Рядом с ними остановился черный «Фольксваген-Пассат». Бесшумно опустилось тонированное стекло. За рулем сидела Римма Назарова.
– Подвезти? – спросила она, глядя на Геру.
– Не надо, – ответил он. – За нами сейчас «Ягуар» приедет.
– Чао! – кивнула она и взяла резкий старт.
– Ты живешь здесь с родителями? – спросил Гера.
– Нет, с мачехой.
– С отцом и мачехой?
– Нет, только с мачехой. Отец умер.
– Прямо как в сказке. А мама?
– Она отказалась от меня еще в роддоме.
– Что ж так? Ты что, родилась ненормальной?
– Я родилась нормальной. Но вот она была наркоманкой.
Они поднимались в темной кабине лифта. Света не было. Кнопок тоже. Для того чтобы запустить лифт, Дина просунула карандаш в четвертую снизу дырочку на изуродованной панели.
– А мачеха у тебя добрая?
– Очень.
Они вышли из лифта. Площадку от коридора отгораживала двухстворчатая дверь. Стекла в ней не было, и Дина пролезла через проем. Гера последовал ее примеру.
Коридор был темным и длинным, как в общежитии. Гера старался высоко поднимать ноги, чтобы не споткнуться о какой-нибудь непредвиденный предмет. Далеко впереди тускло светилось торцевое окошко.
– Будь нем, как рыба, – предупредила Дина.
– И как долго? – на всякий случай уточнил Гера.
– Пока я о чем-нибудь тебя не спрошу.
Она остановилась так резко, что он едва не налетел на нее. Дина протянула руку в темноту. Раздался звонок. Дверь долго не открывали. Затем клацнул замок.
– Вообще-то я уже собиралась ложиться спать, – раздался недовольный женский голос, и из-за раскрытой двери вывалился тяжелый запах непроветриваемого жилья. – Ты не одна?
Гера не сразу разглядел в прихожей высокую сухощавую женщину в домашнем халате и длинными волосами, расчесанными на прямой пробор, будто женщина собиралась заплетать косы. Прихожая была слишком тесной для трех человек, и Гера, стараясь занимать как можно меньше места, шагнул в угол, где стояла вешалка, и наступил на груду обуви.
– Аккуратнее! – тотчас отреагировала женщина. – Вы все каблуки переломаете! Вы надолго? Кто вы?
Он уже было раскрыл рот, чтобы представиться, но тут вспомнил про совет Дины и молча пожал плечами.
– Это мой коллега, – ответила Дина. – Обувь не снимай!
– Коллега! – с откровенным презрением повторила женщина и достала из оттопыренного кармана халата расческу с застрявшими в ней волосами. Она вытащила их из расчески, скрутила и сунула в карман. Потом начала расчесываться, морщась от боли. – Чай я поставлю, – сказала она Дине, поглядывая на Геру. – Но сахар ты не купила. Еще вчера я тебя об этом просила.
– Пойдем, – сказала Дина.
Она прошла по коридору и толкнула тяжелую белую дверь. Они зашли в комнату. Посреди, словно большая птица, колыхалась голубая штора. Как только Гера закрыл дверь, штора улеглась, и в комнате сразу стало пусто.
– У тебя что? Ремонт? – спросил он.
Кроме комода из темного полированного дерева и сложенной раскладушки, в комнате ничего не было.
– Ремонт, – ответила Дина. – Уже третий год. Не стой, садись!
Гера посмотрел по сторонам, выбирая угол уютнее. Потом опустился на ковролин там, где стоял. Ворс был мягким и теплым, как шкура какого-то мохнатого зверя. Он погладил его рукой, и ему захотелось лечь навзничь посреди комнаты, широко раскинув руки и ноги.
– А вообще-то очень даже неплохо, – признался он, глядя на пустые стены, оклеенные однотонными бежевыми обоями. – И дышится у тебя легко.
Дина, скинув туфли, подошла к комоду и, выдвинув ящик, достала сложенную вчетверо красную скатерть.
– Расстели, – сказала она. – Я сейчас чай принесу.
– А я не хочу чая, – честно сказал Гера.
– Как хочешь…
Она открыла балконную дверь и вышла. Кажется, она немного комплексовала из-за своей комнаты. И напрасно. В конце концов, Гере до ее комнаты и до мачехи не было никакого дела.
Он тоже вышел на балкон. Совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, раскачивалась ветка березы. От нее пахло силосом. Из-за соседнего дома, утыканного антеннами, прилетели грозовые раскаты. Порыв ветра прошелся по листве.
– Сейчас пойдет дождь, – сказала Дина. – Дай посмотреть визитку Назаровой.
Гера вынул из кармана синий картонный квадратик и протянул Дине. Она повернулась к нему спиной и облокотилась на перила. Внизу, в палисаднике, неистово закричали коты. Кто-то этажом выше вылил вниз ведро воды. Народ страдал от духоты. Из раскрытых окон неслись звуки посуды, позывные «Маяка», голоса дикторов, музыка, крики и стрельба кинематографа.
Гера дышал Дине в затылок. Девушка замерла. Слабый запах цветочных духов пьянил. Ему казалось, что она чувствует то же, что и он, и думала о нем. Все вокруг затихло. Береза в свете уличного фонаря казалась стеклянной. Гера медленно поднял руки и опустил ладони на плечи Дине. Девушка вздрогнула, и он услышал, как щелкнул в ее руках диктофон.
– «…очень удобная вещица для факелов и костров. Горит долго и с высокой температурой. Я облил его бензином и кинул тлеющую сигарету. Дело происходило на складе…»
Дина повернулась. Его руки повисли в пустоте.
– Кто ты? – спросила она шепотом, глядя ему в глаза так, что у него мурашки побежали по спине. – Откуда ты знаешь, что было написано на его майке? Ведь она… сгорела.
* * *
За спиной с грохотом распахнулась дверь. Стук был столь сильным, что Гера поначалу решил, что на кухне взорвался газ и комнатную дверь вышибло взрывной волной. Вслед за этим из-за стены долетел пронзительный визг: