За первым пессимистическим выводом последовал второй, затем третий и четвертый. Пользователь пейджера мог оказаться совершенно неизвестным Гере человеком, и он уже был в сбербанке, уже узнал о том, что над ним нехорошо пошутили, и ушел восвояси. В пейджере мог «сесть» аккумулятор, и сообщение не отразилось на дисплее. Новый хозяин пейджера мог находиться вне зоны уверенного приема сигналов. В конце концов, этот человек мог попросту игнорировать пронзительный писк пейджера, не умея обращаться с аппаратом.
Этих доводов оказалось достаточно для того, чтобы Гера без двадцати минут шесть покинул засаду и, отряхиваясь, не торопясь зашел в душный зал сбербанка. Пенсионеры толпились у пенсионного отдела, кассирша в обменном пункте просматривала доллары в синем свете, несколько человек, сидя за столом, заполняли квитанции за коммунальные услуги.
«Нет, так нет», – подумал Гера и направился к выходу.
В дверях он нос к носу столкнулся с Ламантиной. Женщина, увидев его, улыбнулась и поздоровалась. Появление здесь сестры путевого обходчика было нормальным делом – платить за электроэнергию приходилось и в Зареченске. Гера, не слишком рекламируя свое знакомство с Ламантиной, сдержанно кивнул и быстро вышел на улицу. Он прошел несколько метров и вдруг остановился как вкопанный.
«Ламантина! – подумал он, словно наяву представляя ее пятистенку на краю леса, огороженную высоким забором. – Черт возьми, конечно же, Макс жил у Ламантины! А где можно было спрятаться надежнее? Эта ненормальная испытывала к нему благоговейный трепет, она умела хранить тайны, она была счастлива кормить его и обстирывать… Муж! – мысленно крикнул он и хлопнул себя по лбу. – Она говорила, что у нее появился муж! Конечно же, она имела в виду Макса!»
Гера круто развернулся и быстро забежал в зал банка. Ламантина, сидя за столом, что-то писала на листе бумаги. Гера подошел к ней и встал за спиной. Огромными буквами, словно первоклассница, Ламантина выводила: «ЗАЯВЛЕНИЕ ОТ АБРИКОСОВОЙ ЕКАТЕРИНЫ ЕПИФАНОВНЫ. ПРОШУ ВАС ПЕРЕВЕСТИ ВЕСЬ МОЙ ВЫИГРЫШ НА РЕСТАВРАЦИЮ ЦЕРКВИ СВЯТАГО АПОСТОЛА ИОАННА БЛИЗ ДЕРЕВНИ КОСТИНО…»
Гера вырвал заявление из-под пера Ламантины, смял его и сунул в карман. Женщина подняла на него свои пронзительно-чистые глаза. Губы ее задрожали. Она вот-вот готова была заплакать.
– Пойдем, – тихо сказал Гера. – Я тебе сейчас все объясню.
На них смотрели сидящие рядом люди. Ламантина тяжело поднялась со стула. Гера взял ее под руку.
– Я сама пойду, – бормотала она. – Мне только бы успеть у Господа Бога прощение… выкопали предо мною яму, и сами упали в нее… лежу среди львов, сынов человеческих, у которых зубы что копья и стрелы и у которых язык что острый меч… чтобы избавились возлюбленные твои, спаси десницею твоею…
Они вышли на улицу. Ламантина стремительно слабела, и Гера опасался, как бы она не упала на лестнице и не переломала себе ноги.
– Иди же ты ровно! – шепнул он ей. – А то подумают, что пьяная!
Он усадил женщину на скамейку под кленом. В ее глазах была пустота, лицо бледное, усыпанное мелкими каплями пота. «Напугал бабу до смерти!» – подумал Гера и ласково, как у ребенка, спросил:
– Тебе мороженое купить? Или «сникерс»?
Ламантина не ответила. Ветер трепал кончики ее белого платка. Белые руки спокойно лежали поверх длинной черной юбки. По белоснежной сорочке, от локтя к плечу, ползла маленькая зеленая гусеница. Гера щелкнул по ней пальцем.
– Я не хотел тебя обидеть, – признался он. – Никакого выигрыша нет, я просто так пошутил. А денег на реставрацию церкви я тебе дам. Много у меня нет, но тысячу долларов найду.
Ламантина медленно повернула лицо, осмысленным взглядом посмотрела в глаза Геры, на его лоб, щеки.
– Мальчик мой, – прошептала она. – Ладный какой. Глаз не оторвать. Жаль, не успела нарожать от тебя детишек…
* * *
Он вернулся домой в тот сумеречный час, когда от земли еще тянуло теплом, овраги наполнялись туманом, а комары начинали безудержный жор. Гера открыл калитку, зашел во двор и увидел сидящую на ступеньках крыльца Дину.
– Что надо? – не церемонясь, спросил он, доставая из кармана ключи от двери.
– Мне негде ночевать, – ответила Дина.
– Вон, за яблоней, сеновал, – сказал Гера, зашел на веранду и закрыл за собой дверь.
Он зажег газ, поставил на огонь чайник и поднялся на второй этаж. Тайник, придуманный Бодей, внешне оставался нетронутым, но когда Гера аккуратно снял одну доску и просунул руку в нишу, то нащупал только пакет с деньгами. Свидетельств и договоров не было.
«Как я и предполагал», – подумал Гера, пересчитал доллары и вернул их на прежнее место. Три тысячи двести тридцать три – столько, сколько и было.
Гера приладил доску на место и спустился на кухню. Чувство опустошенности в душе угнетало, он с удовольствием бы выпил, но в холодильнике не оказалось даже кефира. Он заварил себе крепкий кофе, добавил в него молока и с чашкой в руке сел на подоконник. Он уже успел забыть про Дину и потому неприятно удивился, увидев лежащего на крыльце человека.
«Черт бы ее подрал», – подумал Гера и, шлепая босыми ногами по дощатому полу, пошел на веранду.
– Может быть, обойдемся без этих дурацких сцен? – спросил он, открывая дверь.
Дина не подавала признаков жизни. Гера стоял над ней и решал, что лучше сделать: легонько пнуть ее ногой или не обращать на нее внимания, закрыть дверь на ключ и лечь спать.
Против своей воли он опустился перед девушкой на колено и коснулся пальцем ее щеки. Кожа была влажной.
«Опять слезы! – мысленно взвыл Гера. – Как мне все это надоело!»
– Имей в виду, – сказал он. – Ни кейса, ни ключа, ни документов у меня нет. Все уже у Назаровой. У меня вообще ничего нет, кроме родины.
Дина оперлась руками о пол и села.
– Не смешно, – произнесла она и, вытащив из кармана платок, громко высморкалась.
– Тем не менее это правда. Выкладывай начистоту, что тебе от меня надо?
– Оставь немного кофе.
– Это все? – удивился Гера. – Твои потребности уменьшаются день ото дня. А как поживает пузатый следователь, который ходил по твоей комнате: чах-чах-чах? А что в анализах по делу об изнасиловании? Мазок, скребок, препаратное стеклышко…
– Ладно, заткнись, – попросила Дина, пригубливая чашку с кофе. Некоторое время она молча пила, глядя на малиновую полоску заката, потом глухим голосом сказала: – Я не знала тебя. Думала, что ты заодно с теми лысыми дегенератами, что ты обчистил машину губернатора и натравил его ищеек на Макса. И потому была рада помочь Назаровой. Она за этот кейс пообещала большие бабки.
– А потом ты увидела, что я, как Щелкунчик, превратился в прекрасного принца…
– Не надо себе слишком льстить, – оборвала его Дина. – И вообще, не надо кривляться, это тебе не идет.