— Нуда, конечно...

— Иначе бы вы давно уже были мертвы.

О да. Десять раз — да. В чем, в чем, а в этом Маятнику не приходилось сомневаться.

На секунду голос Морозовой стал металлическо-жестким, как тогда, весной, но лишь на секунду. Потом она снова говорила с веселой укоризной, словно речь шла о каких-то забавных пустяках, словно речь шла о каких-то давным-давно решенных делах, которые не стоят повышения голоса сроком дольше секунды...

Может быть, для Морозовой все было именно так, но не для Маятника. Однако его мнение сейчас уже никого не интересовало.

— Мы не хотим вас убивать, — повторила Морозова. — У нас к вам было другое предложение, и кажется, вы согласились на него. Так?

— Было дело, — скорчил гримасу Маятник. Только теперь до него стало доходить, как, должно быть, жалко он выглядит сейчас в глазах Морозовой: грязная, порванная одежда, перекошенный галстук, поцарапанное лицо... Какой там криминальный авторитет, какой там металлургический комбинат на Урале, какие карманные вице-губернаторы... О такого и вправду можно вытереть ноги. Потом взять за шкирку и дать такого пинка, чтобы приземлилось это презренное тело уже за пределами юрисдикции Морозовой.

— Было дело, — подтвердила Морозова. — И были обязательства.

— Я все выполнил, — уныло проговорил Маятник, поправляя галстук и пытаясь хоть как-то собрать себя и свою одежду в нечто целое и приличное на вид.

— Если бы! Если бы вы все выполнили, то мы бы не встретились в этот прекрасный день в этом прекрасном месте... Где слишком много носилок и слишком много врачей.

— У меня было одно дело...

— Жора, вы должны были покинуть страну две недели назад. Контрольный срок вышел, а вы все еще здесь.

— Я же говорю, у меня было одно дело, и я должен был...

— Вы должны были покинуть страну две недели назад.

— Черт, я же говорю... Да тут моих людей сегодня поубивали!

— Наверное, этого бы не случилось, если бы, согласно нашему уговору, вы покинули страну две недели назад.

Маятник набрал воздуха в легкие, чтобы рявкнуть нечто соответствующее моменту, однако взгляд Морозовой остановил этот процесс в самом начале. Маятник отвернулся от нее и немедленно наткнулся глазами на Бурого, который с обалделым видом слушал, как его крутой босс оправдывается перед какой-то незнакомой теткой. По его глазам было понятно, что авторитет Маятника для него стремительно падает.

— Я же сказал — пошел вон отсюда! — заорал Маятник.

Бурый с прежним обалделым видом попятился, но продолжал следить за происходящим.

— Жора, не стоит привлекать внимание, — сказала Морозова, возвращая Маятника к предмету их разговора. — Успокойтесь и скажите, когда вы собираетесь выехать из России.

— Когда? Я...

Маятник запнулся и помотал головой, собираясь с мыслями. Однако главная мысль, что пришла ему в голову, была не из разряда конструктивных предложений. Эта мысль была: «Как?!»

Как, почему, какого хрена, за каким чертом?! С какой стати он, человек во всех смыслах авторитетный, с деньгами, именем, связями, недвижимым и движимым имуществом, должен почти все это бросить и уехать из страны?!

Эта мысль была неконструктивной, а вопрос — риторическим. На самом деле Маятник знал — почему.

Потому что однажды вам приходит письмо. Белый конверт без обратного адреса и безо всяких штемпелей. Внутри конверта — открытка. С одной стороны абсолютно черная. С другой стороны написано, что национальные интересы и ваша личная безопасность требуют вашего отбытия за пределы России с предварительным сворачиванием всей вашей коммерческой и политической деятельности...

Вы можете подумать, что это такая шутка. Вы можете подумать, что это неудачный розыгрыш. Вы можете просто выбросить эту открытку.

Некоторые так и делали. Но к тому времени, когда подобная открытка легла на стол Жоре Маятнику, тот уже знал — такой выбор неверен. Для полной уверенности Жора съездил тогда к старому грузинскому вору, который медленно умирал от рака в московской клинике.

— Да, — сказал тот.

— Но... — растерянно проговорил Жора. — Но... Почему?! Какого черта?!

— Все, что имеет начало, имеет и конец, — ухмыльнулся с больничной кровати старый вор. — Эта открытка и есть конец.

— Но если... Если я пошлю их всех... Или попробую договориться...

Вор отрицательно помотал головой:

— Я знаю тех, кто пытался послать. Я знаю тех, кто пытался договориться. И те и другие были не правы.

— Но... — упорствовал Маятник. — Так же не бывает. Так никогда не было!

— Времена меняются, — философски заметил старый вор. — И поэтому всегда что-то старое заканчивается, а что-то новое начинается. Так не было раньше, но так стало теперь. И не думай, что это началось с тебя. Просто ты дошел до того уровня, когда на тебя обратили внимание. А кто-то другой получил такую открытку год назад. Три года назад. Пять лет назад. Когда-то ходили разговоры про «Белую стрелу», которая просто отстреливает авторитетных людей... А теперь они предварительно присылают открытку.

— Я слышал про это, — сказал Маятник. — Но разве это не сказки?

— Если бы я хотел зло пошутить, то посоветовал бы тебе порвать открытку, забыть о ней и посмотреть, что из этого выйдет. Тогда ты поймешь, сказки это или нет.

Маятник поблагодарил вора за совет, однако мозг его отказывался принять надвинувшуюся катастрофу. Маятник решил еще поспрашивать людей, и расспросы увели его так далеко, что однажды весной у себя в офисе Маятник повстречался с Морозовой, и это была уже совсем не сказка.

5

Разочарованный, потерявший вкус к шпионским авантюрам, изрядно пьяный и совершенно неромантичный, Аристарх Дворников проспал почти всю дорогу от своего загородного дома до центра Волчанска. Водитель затормозил возле офиса, посмотрел в зеркало на храпящего шефа, оценил ситуацию и решил везти его домой.

Там Дворников был извлечен из автомобиля и уложен спать в более подобающей обстановке. Проспал он долго, и все это время адресованный ему звонок Бондарева оставался одним из многих невостребованных сообщений, копящихся в офисе Дворникова.

Когда Аристарх наконец проснулся, то мысль о работе представлялась ему омерзительной и опасной для здоровья. Он наскоро проинструктировал по телефону секретаршу и отправился в бассейн, где остаток дня приходил в себя под руками массажисток и под струями контрастного душа. Головная боль постепенно была изгнана из черепа, вместо нее там поселились умиротворение и приятная расплывчатость мысли.

В этом состоянии ума и тела Дворников настолько позитивно воспринимал окружающий мир, что посмотрел вместе с женой вечерний мелодраматический сериал, пообещал ей на следующей неделе съездить к родственникам, согласился оплатить какие-то психологические курсы по повышению самооценки... Короче говоря, сделал много добрых дел, на которые вряд ли бы решился в своем обычном состоянии.