Кирилл между тем толкнул дверь кабинета Львова, но та была закрыта. Он на всякий случай грохнул пару раз кулаком, но реакции не последовало. Тогда Кирилл вытащил из-за пазухи многократно сложенные листы распечаток из художественного колледжа и просунул их под дверь. Авось пригодится Львову, когда тот появится...

Примерно через час Кирилл закончил все свои дела и вышел из здания ОВД. Ему на миг показалось, что Бородин прав и у него, Кирилла, действительно уехала крыша, уехала в дальние края, окончательно и бесповоротно. Кирилл помнил, что на календаре в кабинете Бородина значилось тридцатое апреля. Стало быть, завтра намечалось Первое мая, день весны и чего-то там еще. На улице мела метель.

Кирилл спустился с крыльца, огляделся и увидел посреди свихнувшейся погодной стихии и обезумевшего мира единственную точку спокойствия и порядка. Ее звали Лика, и она стояла в том же самом месте, где Кирилл оставил ее, прежде чем войти в здание. Впрочем, метели тогда не наблюдалось.

– Я, кажется, не по сезону оделась, – пробормотала она, глядя на свои ноги в тонких колготках. – Где мои валенки? Где моя шуба?

– Мир сошел с ума, – поделился с ней Кирилл созревшей мыслью.

– Не надо обобщать, – сказала Лика, переминаясь с ноги на ногу. – Это ты спятил, бросив меня здесь.

– Я кое-что узнал...

– Ты точно спятил, если собираешься мне что-то здесь рассказывать!

Они добежали до универмага, где Ликино внимание сразу же привлек рекламный щит с обещаниями горячих напитков и выпечки в кафе на четвертом этаже. Пока эскалатор вез их наверх, Лика понемногу приходила в себя.

– Так что ты там выведал? Только сначала о хорошем... О плохом будешь говорить после того, как я выпью что-нибудь горячее.

– Хорошее? – Кирилл задумался. – Ну вот, например... Я поспрашивал ребят, и они сказали, что действительно есть такой деятель по кличке Шнурок, бандит не бандит, но крутится в этих слоях... Рассказали мне, где его можно найти.

– Это все хорошие новости?

– Пожалуй, что да. Есть новость нейтральная...

– Это как?

– Ну ты же знаешь, что Мурзика убили. То есть ты уже не расстроишься....

– Если бы даже не знала – не расстроилась бы, – фыркнула Лика. – Но что с ним могло еще случиться, он же умер?

– У него тоже была наколка. И ее содрали.

Лика поежилась, хотя метель теперь буйствовала с той стороны стеклянных витрин.

– Ну и давай уж плохое...

– Ты выдержишь?

– Я постараюсь.

– Колокольникова, – сказал Кирилл. – Вчера вечером.

– Черт! – Лика резко ударила рукой в тонкой перчатке по перилам эскалатора. – Черт, да когда же это кончится?! Знаешь что? – посмотрела она на Кирилла.

– Что?

– У нас очень мало времени.

– Я знаю, – сказал Кирилл.

Глава 20

Не так представлял себе это все Молчун, совсем не так. Однако не вышло то, о чем мечталось. Вместо холодного продуманного акта возмездия вышла сумбурная потасовка двух одинаково изумленных и потрясенных людей. А человек, представившийся Молчуну как Дима Фридкес, отошел в сторону и безмолвно наблюдал за дракой, не вмешиваясь, не разнимая, а лишь криво усмехаясь.

Их руки одновременно оказались на рукоятке ножа, и нож не достался никому – выскользнул и упал на пол, будто судьбе было угодно свести Молчуна и "спортсмена" в честной схватке один на один. Пальцы Молчуна коснулись на долю секунды пальцев "спортсмена", и оба тут же отдернули руки, будто обожглись. Молчун в это время своего лица, само собой, видеть не мог, зато видел его "спортсмен", и он оказался хорошим чтецом по лицам, вызнав в момент всю программу, которую приготовил для него Молчун. Видимо, без ножа в руке этот человек не слишком уверенно чувствовал себя что в женском обществе, что в мужском – он наплевал на замысел судьбы и натуральным образом пустился наутек.

Молчун от такой неожиданной подлянки заревел что-то дикое и первобытное, ухватил табурет и запустил его в спину набирающему скорость "спортсмену". Если в человек в спортивном костюме бежал по прямой, то он непременно словил бы этот табурет меж лопаток и грохнулся бы наземь. Однако противоборство разворачивалось в интерьерах городской квартиры, поэтому "спортсмен" вовремя повернул по коридору влево, втянув голову в плечи и испуганно вслушиваясь в раздавшийся поблизости грохот от встречи табурета со стеной. Следом за табуретом рванулся сам Молчун, и бежать ему долго не пришлось – у входной двери "спортсмен" притормозил, чтобы справиться с защелкой замка, и вот тут-то Молчун обрушился на него всей мощью своего исполненного ярости тела.

"Спортсмен" лишь успел пискнуть, прежде чем оказался на полу, уже без очков и без надежды выбраться из-под насевшего сверху Молчуна. Тот сначала с варварским удовольствием раздавил коленом очки "спортсмена", а затем принялся вколачивать свой истомившийся кулак в белое от ужаса лицо врага. По крайней мере в этой части план Молчуна реализовался. Молчун первым или вторым ударом сломал "спортсмену" нос, потом стали ломаться зубы, потом Молчун почувствовал, как ногти "спортсмена" лезут к его глазам – ответом было резкое движение, которым Молчун вывернул противнику пальцы и тем самым спас свои глаза. Одновременно Молчун что было мочи вдвинул свое колено в пах "спортсмену" – тот уже не кричал и не визжал, просто вздохнул и закрыл глаза.

Молчун перевел дух. Он посмотрел на свой кулак – тот был ободран и испачкан в крови. Молчуну это понравилось.

И ему очень не понравилось бы получить молотком по затылку или ножом в спину – Молчун быстро слез со "спортсмена", огляделся – Фридкеса нигде не было.

Можно было предположить, что Фридкес и понятия не имел, что его знакомый – один из убийц. Можно было так предположить. Но Молчун предпочитал сначала врезать подозрительному козлу в челюсть, убрать от него подальше все колющие, режущие и стукающие предметы, а уже затем выяснять, кто тут есть кто.

Чтобы осуществить этот смелый план, нужно было вернуться обратно на кухню и попутно проверить две комнаты. Представив данное путешествие в уме, Молчун неожиданно понял, что в этой квартире, как и в любой другой, слишком много углов, за которыми может спрятаться такой вот скользкий тип навроде Фридкеса.

Молчун сделал два шага в сторону кухни и резко крутанулся назад: "спортсмен", после всего что с ним случилось, не мог передвигаться бесшумно. То есть он не мог бесшумно ползти.

Молчун слегка увлекся – он забыл, что "спортсмен" явился не с пустыми руками. Он принес с собой канистру и хозяйственную сумку, поставил их у дверей и направился на кухню, не подозревая, что там его поджидает кошмар по имени Молчун. Три минуты спустя кошмар поджидал Молчуна – "спортсмен" судорожно рылся в сумке, а когда он нашел то, что искал, то оскалился в злорадной гримасе. Эта штука называлась пистолет.