– Стефан Мидрос? – спросил я.
– Да.
– Меня зовут Тайгер Манн. Сейчас я назову вам одно имя и думаю, этого будет достаточно для представления.
Он оставался невозмутимым.
– Прошу.
– Георг Третий.
Его взгляд потеплел. Это был тайный пароль, известный только немногим посвященным. Он не стал ничего спрашивать, а просто ответил: «Воистину», – и протянул мне руку.
Церемония представления была закончена, и следующий вопрос Мидрос задал, только поставив передо мной стакан вина.
– Чем могу вам помочь?
– В ООН работает венгерский переводчик по имени Грегори Гофта.
– Да, я его знаю.
– Он проверен?
Тот удивленно приподнял плечи.
– До сих пор в этом не было необходимости. А почему вы спрашиваете?
– Его часто видят в обществе одной переводчицы – англичанки.
– Ах, вот что, – с улыбкой прервал он меня. – Вы имеете в виду Эдит Кен?
– Да, – я отпил глоток вина.
– Ваш интерес носит личный или политический характер? – улыбнулся он.
Я не ответил на его улыбку.
– Личный, но может иметь и политические последствия. Меня интересует окружение Эдит Кен. В ООН происходит утечка информации.
– Гофта не принадлежит к венгерским коммунистам, – поспешно сказал Стефан. – Он родился в Будапеште, но уже давно является американским гражданином. Закончил один из ваших колледжей и с тех пор работает в ООН.
– Это может быть прекрасной маскировкой. Вам ведь не нужно напоминать, насколько далеко наш противник заглядывает в будущее.
Мидрос наморщил лоб.
– Но это дружеские отношения.
– Что вам о них известно?
Он допил свой стакан и налил еще.
– Я часто видел их обоих в венгерских ресторанах. Дважды они приходили вместе на наши вечера.
– Насколько они близки?
Мидрос развел руками, подыскивая слова.
– Ну, я бы сказал, что они держатся более чем дружески, хотя могу и ошибиться.
– Насколько я понимаю, у вашей организации длинные руки?
– У нас есть каналы информации из Венгрии. Остальным займемся сами.
Мне не понадобилось больше ничего объяснять. Мидрос уже увидел возможную связь. Задумчиво кивнув, он сказал:
– Вероятно, завтра у меня будут интересующие вас сведения.
– О'кей.
На улице шел проливной дождь. Я добежал до своего отеля, заглянул в отделение для писем и увидел там розовую записку. Развернув ее, я прочел:
«Звонила Эдит и спрашивала твой номер телефона. Она сказала, что от 16 до 18 ее можно будет застать дома по номеру ЕН 27-254. Вилли».
Усмехнувшись, я зашел в телефонную будку и набрал номер Чарли Корбинета.
– Говорит Тайгер, полковник. Вы можете оказать мне небольшую услугу?
– Какую?
– Мне нужно узнать адрес по телефонному номеру ЕН 27-254.
– Хорошо, через пять минут. – Полковник не стал задавать никаких вопросов.
Позвонил он раньше.
– Это телефон бара «Лайонс». Что-нибудь еще?
– Спасибо, все.
– Помощь нужна?
– С каких это пор?
– Ну, был как-то случай…
– Времена меняются, полковник. Еще раз спасибо. Я повесил трубку.
Рондина была в баре с Бертоном Селвиком. Они сидели за столиком и разговаривали. Я понаблюдал за ними минут двадцать, потом зашел в соседний бар и позвонил к ним. Когда она подошла к телефону, я сказал, что полностью в ее распоряжении.
Рондина говорила как обычно, спокойно и дружески, только в голосе сквозило едва заметное любопытство.
Она хочет поговорить со мной? Прекрасно, я тоже хочу с ней побеседовать. Где? В моем отеле, через час. Черт возьми, она первая позвонила, значит, сама должна прийти ко мне.
Я повесил трубку и вернулся к своему наблюдательному посту у бара.
Вскоре Селвик расплатился, вышел и остановил такси. Я не стал ее дожидаться – все равно через час она будет у меня, – а поймал машину и последовал за ним в Гринвич-Виллидж. Он зашел в какой-то дом и вскоре вышел оттуда с высокой элегантной брюнеткой. Я продолжал следить, и таким образом мы доехали до ресторана на Четырнадцатой улице.
Выходя из машины, Селвик вдруг пошатнулся, остановился и схватился за бок. Женщина заботливо взяла его под руку и ввела в ресторан. У него явно случился приступ. Ничего удивительного, общение с красавицей-убийцей не проходит даром. А может, теперь Рондина перешла к бесшумным методам работы?
Приближалось время нашей встречи. Я вернулся в отель, поднялся в свой номер, придвинул кресло к окну и уселся, положив ноги на подоконник. Я смотрел на текущую внизу толпу, а мысли мои были далеко отсюда – в военной Европе. Я вспомнил лицо Рондины, ее неповторимую манеру приподнимать правую бровь, слова, которые она шептала мне в темноте.
Каким дураком нужно было быть, чтобы забыть о своем деле!
Но судьба дала мне шанс. Когда я очнулся с простреленной грудью, хотелось только одного – мстить. Не столько, чтобы отплатить Рондине, сколько, чтобы искупить собственную вину перед друзьями.
Однако война скоро кончилась. Тогда, по предложению Мартина Грэди, я стал работать в одной организации. Всего сорок человек. Сейчас нас было по-прежнему сорок, но из «стариков» осталось только девятнадцать. Правда, чем дольше человек работал, тем опытнее он становился, и тем больше у него было шансов уцелеть.
Разумеется, официальные органы в Вашингтоне знали о нашем существовании. Они завели на нас картотеку, но узнавали о наших делах задним числом и никогда ничего не могли возразить, потому что все делалось профессионально. Вероятно, втайне они досадовали, но нас это нисколько не заботило. Мы действовали быстро и жестко, как того требовали обстоятельства. Свергались правительства, таинственно погибали заговорщики – мы вмешивались только тогда, когда все другие средства оказывались бесполезны.
Рано или поздно Мартин Грэди узнает, чем я занимаюсь, и запретит мне это. Дело в том, что он не выносил, если к делу примешивалась личная ненависть. Но в данном случае меня это не особенно беспокоило.
В дверь постучали.
Я вскочил, одним прыжком оказался у выключателя, погасил свет и уселся в темном углу, направив на дверь свой револьвер.
Ручка повернулась, и на пороге появилась она – прекрасная, как ангел, и опасная, как дьявол. Рондина медленно вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Мне виден был только ее силуэт.
Я знал, что она не видит меня, и взвел курок. Раздался сухой щелчок.