— Ну нет, к чему? Это было бы лишено пикантности. Лучше я взломаю дверь.
— Ты сделаешь это, а?
— Нет... Я специалист по открыванию дверей.
— Тем хуже. К тому же я оставлю мою дверь открытой. У меня свои методы успокаивать слишком экспансивных...
Первым делом Камилла отправилась в душ, и вскоре я услышал, как она вскрикивала под горячей водой.
За это время я позвонил Эрни.
— Порядок. Я получил сведения от производителей миниатюрных изделий. Это было не очень трудно. Агрунски продал два патента, по пять тысяч каждый. Торг состоялся по телефону, оформлен по телеграфу. Документы, передающие им права на производство этих изделий, были посланы в Северную Каролину из Вашингтона. Деньги отправлены почтой в Уилмингтон. Патент на производство телевизионных камер стоит в сто раз больше, но Агрунски хотел получить плату наличными и немедленно. Промышленники даже боялись, не надувает ли он их, но рискнули, оплатив вперед, и не ошиблись.
— Агрунски опознали в почтовой конторе?
— Да, почтовый служащий подробно его описал. Это был наш человек. Я передал сведения в «Ньюарк контроль», они послали туда своих людей — и... ничего. В том городе, где Агрунски получал деньги, он не останавливался ни в одном отеле, и, по словам служащего почты, похоже, у него не было машины.
— Мог приехать издалека на какой-нибудь старой развалюхе.
— Или держать ее в укромном месте.
— Я тоже так думаю.
Теперь кое-что стало проясняться. Уилмингтон — порт на океане, наркотики поступают в глубь страны оттуда. Если Агрунски, после продажи своей машины, не нашел в Миртли-Бич наркотиков, он мог сесть на автобус, идущий на север, и поискать новых торговцев. Потребность в зелье, видимо, была настолько невыносимой, что на этот раз он подыграл врагам.
Те держали его за ученого, не придавая значения тому, что он наркоман. Дважды обманутый продавцами, которые подсовывали ему халтуру, Агрунски забрал свои деньги и нашел, наконец, продавца, которого враги не контролировали. Пока не контролировали.
Эрни прервал нить моих размышлений:
— Пакет с «Безоксом» получишь завтра утром. Наблюдение за пунктами продажи этого медикамента ведется. Вчера в Атланте был продан один. Если Хоппес направился в О'Галли, то это на его пути. Майами тоже известил о нескольких покупках, но все покупатели — известные люди.
— На сколько хватает одного флакона?
— Дня на два, если употреблять систематически. «Мощное, но короткодействующее средство», как объясняют его производители... Ладно.. Разбросай этот препарат в твоем местечке и подожди реакции.
— Согласен, Эрни... Скажи, Рондина тебе не звонила?
— Нет. Как только она объявится, ей передадут твое послание. Биржи Адамс сказал, что она находится вместе со своим коллегой в Вашингтоне, но их пока не удалось найти. Может, они как раз едут домой?
— Хорошо, подождем.
— Теперь я должен передать тебе, что Грейди хочет покончить со всем этим как можно скорее. Ты не слишком себя проявляешь и это его нервирует. Особенно потому, что может возникнуть паника. Ходят слухи, что назревают важные решения относительно установки ракет, и газеты уже начинают поговаривать об этом. Какой-то кретин журналист выудил сведения по делу Салви и собирался их опубликовать, но удалось придержать. Сейчас ищут, что бы такое ему пришить, чтобы немного его успокоить. За границей, Тайгер, тоже начинают волноваться. Наступает время, когда никто не сможет сделать вид, что спит.
— Но, черт возьми, пока так ничего и не нашли в этой электронной установке?
— Во всяком случае, мне это неизвестно. Техники совершенно демонтировали станцию в Марч и теперь ее восстанавливают. Отряды техников посланы на станции «Нордис» и «Веспер», в Калифорнии. Но это поиски иголки в стоге сена. Агрунски работал на девяти станциях, а проверили пока только одну. Если специалистам не повезет сразу напасть на нужное место, им придется демонтировать все станции. А на это надо по крайней мере год. Меня это, черт возьми, крайне удручает. А ты-то отдаешь себе отчет? — Голос Эрни внезапно стал спокойным.
— На что это похоже, Тайгер?
— На мешок с нечистотами... Чао, Эрни!
Я повесил трубку. Камилла продолжала напевать под шум душа. Я снова снял трубку и набрал один из номеров, помеченных в рапорте Хардекера, — номер Элен Левис в Сарасоте. Мне ответила привратница.
— Соедините, пожалуйста, с мисс Элен Левис.
— У нее нет телефона, мистер.
— Вы можете попросить ее подойти к телефону?
Раздался кашель, потом голос ответил:
— Это невозможно... Мисс Левис в отпуске, и я не думаю, что она скоро вернется. Я могу передать ей, что надо.
— Где бы я мог свидеться с нею?
Снова кашель.
— Попробуйте, может быть, в Риме. Она говорила, что собирается туда. Знаете, мисс Левис много путешествует... В сущности, если бы она не заплатила за год найма вперед, я была бы вынуждена сдать ее квартиру.
— Ничего не делайте.
— Нет, конечно... я шучу... Огорчена, что не могу оказать вам услугу.
— Один вопрос. Это меблированные квартиры?
— Естественно! Все наши апартаменты меблированы. А почему вы спрашиваете?
— Просто так. Благодарю.
Ну вот... Еще один тупик. Мир находится под угрозой уничтожения, и все нити, ведущие к человеку, который держит в своих руках жизнь и смерть человечества, обрываются...
В душе вода больше не текла. Я взял одну из моих рубашек и постучал в дверь спальни.
Камилла крикнула, чтобы я вошел. В спальне она разложила на стульях свое белье, и оно дымилось перед электрическим радиатором, включенным на максимум. Камилла все еще находилась в ванной комнате. Я просунул в дверь ванной рубашку:
— Это все, что я смог найти.
— О! Спасибо, Тайгер.
— Думаю, ее длины хватит, чтобы прикрыть твои ягодицы.
Камилла вырвала рубашку у меня из рук и захлопнула дверь перед самым моим носом. Однако уже через минуту появилась сама.
— Скажи-ка, это ведь немного неприлично? — поинтересовалась она.
Действительно, рубашка закрывала лишь половину ее бедер, ткань прилипла к мокрому телу, обтягивая полную грудь, бедра, подчеркивая каждую линию, каждую впадину.
— Нормально, — отозвался я и сообщил: — Я отправляюсь за пищей. Ты хочешь цыпленка?
— Не беспокойся об этом. Лучше помоги мне повернуть мои вещи на стульях другой стороной!
Белье уже почти высохло, но шерстяной костюм оставался тяжелым от воды. На пол натекла лужа, и пар медленно поднимался к потолку. Спальня начинала походить на турецкую баню.