— Обязательно, — подтвердил Турецкий. — И даже два раза.
Грязнов рассмеялся в ответ.
На следующее утро, получив от секретарши Управления по особо важным делам Генпрокуратуры составленное заместителем генпрокурора Меркуловым распоряжение о расследовании дела по факту убийства генерал-лейтенанта милиции Викулова, Турецкий развил бурную деятельность. Истребовал из милиции и прокуратуры Москвы первоначальные материалы, познакомился с ними. Выехал с понятыми и молодым следователем Петуховым на место происшествия, внимательно осмотрел ступени нескольких этажей, а главное, ту площадку, где произошло убийство. Допросил в качестве свидетелей нескольких людей, бывших в то время во дворе.
С ним приехали два опера, подчиненные Грязнова.
Самым проницательным из допрошенных оказался местный бомж. В теплые дни он ночевал на скамейках, укрывшись газетами, иногда пробирался в подъезд. Ежедневный урожай пивных бутылок позволял ему кое-как существовать. Чем полюбился ему этот дом, он держал в тайне. Поговаривали, что тут жила дочь, выписавшая его из деревни. Будто бы она заставила продать сельский дом. Потом деньги забрала, а немощного отца выкинула. Надеялась, промается, болезный, с недельку — и конец. А он на холоде окреп, молодцом держался. И дочку не выдавал.
Эту легенду про него Турецкий узнал от других завсегдатаев местного двора. Бомж долго отнекивался, не хотел говорить. Александр Борисович поначалу решил ограничиться беседой на скамейке, а потом уже занес показания в протокол. Для этого им пришлось зайти в дом и расположиться за шатким столом, неизвестно зачем стоявшим в подъезде. Здесь он и продолжил расспрашивать заинтересовавшего его бомжа.
— Почему стараетесь ночевать именно в этом подъезде? Дочка здесь живет?
— Какая дочка?
Запрятанные в сеточке морщин маленькие бесцветные глазки смотрели настороженно и твердо. Серый пиджак, сделавшийся черным, такие же брюки, галоши на босу ногу. Даже оттенок кожи на лице и на руках у него был почерневшим, как от угольной пыли.
— Шахтером не работали? — спросил Турецкий.
— Какое там! — Несговорчивый бомж махнул рукой. — Я землю пахал, хлеб растил.
Теперь в нем все выдавало человека, переступившего крайнюю черту нищеты. И в то же время он совсем не напрашивался на сочувствие. Глядел вызывающе. В городе он, по-видимому, достаточно пообтерся и уже не выглядел растерянным сельским жителем. Очевидно, городские свалки по сравнению с дочкиным гостеприимством показались ему вполне сносным местом обитания. Обвальная ситуация приучила его к наблюдательности. Турецкий специально не стал расспрашивать его о жизни, чтобы не отвлекаться от главного. И этот бомж единственный из допрошенных оказался полноценным свидетелем. Он сказал, что в день убийства два незнакомых человека заходили в подъезд: коренастый низкорослый мужик и баба с рыжими волосами.
— Почему вы решили, что они здесь не живут? — спросил Турецкий.
— А я тут всех знаю! — последовал ответ.
— Допустим, они приходили в гости?
Зачуханный жалкий бомж очень убедительно изобразил изумление. Видно, человеческий стержень в нем был еще крепок.
— Кто же заходит в гости на одну минуту? Да еще вдвоем?
— Убедительно, — подтвердил, улыбнувшись, Турецкий. — А выстрелы?
Бомж замотал головой со слипшимися волосами:
— Не слыхал, не скажу.
— Словесный портрет смогли бы дать?
— Как это?
— Ну, например, длинный нос или короткий, круглые глаза или узкие?
— Не знаю, не скажу. А может, потом вспомню.
— Женщина была высокая? Низкая?
— Знамо, выше, если тот другой совсем коротышка.
Кратко заполнив протокол допроса свидетеля, Турецкий поднялся.
— Вспоминайте все детали быстрее. Я поручу своему помощнику допросить вас более детально.
Оставив важного свидетеля на попечение своего помощника, члена следственной бригады следователя Петухова, Турецкий подошел к группе жильцов дома, чтобы вручить им повестки о явке в прокуратуру.
Сознание к Лидии Петровне возвращалось медленно. Вместе с музыкой, которая била и неистовствовала, как в тот страшный день, когда убили Васю. Она потеряла сознание, поддерживая его окровавленную голову. Ее привезли в больницу, но она все время порывалась уйти и прямо из приемного покоя вернулась домой без документов, без денег и без ключей, которые остались в сумочке на столе у врача.
Дверь в квартире оказалась незаперта. И тогда ее оглушила эта музыка. «Малыш», как она по-прежнему называла в минуты нежности выросшего приемного сына, лежал на тахте со странным выражением лица. Полуголая девица, усевшись в кресло и не обращая на нее внимания, тоже ловила «кайф».
— Тише! — крикнула Лидия Петровна. — Сделайте тише музыку.
Отрешенное выражение на лице «малыша» сменилось осмысленным, жутким, звериным. Когда Лидия Петровна подошла к орущему «магу» и убавила звук, он ни слова не говоря бросился к ней и стал наносить удары по рукам, которыми она защищалась, по голове. Потом отшвырнул, и она почувствовала, каким он стал взрослым и мощным. Ударилась головой о тумбочку и распростерлась на полу. Остальное она не помнила. Очнулась в той самой больнице, из которой сбежала накануне.
Как ни странно, но собственное несчастье помогло ей легче перенести потерю любимого человека, и она не сошла с ума, когда убийство Василия Георгиевича Викулова восстановилось в ее памяти со всеми ужасающими подробностями.
Картина разгула, которую она застала в собственном доме, остервенелое выражение на лице сына, когда он принялся ее бить, тоже были страшны и этим как бы оттягивали, ослабляли главную боль. Она не могла понять, когда потеряла сына. Да и был ли он им? Или всю жизнь оставался чужеродным приемышем? А она отдала ему столько сил и любви, что вздрогнула, и не страх, а нежность овладела ею, когда в коридоре мелькнула знакомая фигура в халате, накинутом поверх старенького джинсового костюма. Сердце забилось в порыве благодарных чувств, но это оказался не он.
Зато на следующий день ее посетили две подружки с работы и с ними высокий плечистый человек очень приятной наружности. Светлые волнистые волосы, большие серые глаза. Излишняя мягкость выражения лица сменялась у него совершенно непредсказуемой твердостью. И Лидия Петровна мысленно назвала его про себя человеком с двойным дном, который ничего хорошего ей принести не мог. Он был ей не знаком, и Лидия Петровна решила, что, скорее всего, это был кандидат на место Викулова, который знакомился с секретаршей погибшего шефа с единственной целью — избавиться от нее как можно тактичнее и быстрее.
Но она и тут ошиблась.
Когда подружки ушли, незнакомец представился: следователь Александр Борисович Турецкий. Лидию Петровну залихорадило, он мягко взял ее за руку, чтобы успокоить. Это подействовало.